Зюганов Г.А. География победы: Основы российской геополитики. - М., 1997. - 304 с. ISBN 5-7624-0021-2 ОГЛАВЛЕНИЕ ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ГЕОПОЛИТИКА КАК ОБЛАСТЬ ЗНАНИЯ Наука или мифология? Три источника геополитики Основные геополитические доктрины Политическая география и законы пространства Сверхрегионы континентов и океанов Евразийское "сердце мира" Американское кольцо Модели мироустройства Русские геополитические идеи География и нравственность Понятия и термины геополитики ЧАСТЬ ВТОРАЯ ГЕОПОЛИТИКА КАК РЕАЛЬНОСТЬ МИРОВОЙ ИСТОРИИ Смена геополитических эпох Вестфальская эпоха Венская эпоха Версальская эпоха Потсдамская эпоха Беловежская эпоха Сценарии: между трагедией и драмой Планетарная диктатура Глобальная смута Баланс интересов Формирование границ и оформление геополитического статуса России Русские цари: от "Грозного" до "Тишайшего" Петровский рубеж Рождение империи Причины кризиса Блеск и нищета советской геополитики ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ВЫЗОВЫ ГРЯДУЩЕЙ ЭПОХИ Российские геополитические доктрины Последний Рим Славянская империя? Красная стратегия Геополитические потери России Простые истины Вызов военный Амбиции США и НАТО Реформа армии - веление времени Вызов сырьевой и экологический Пороки "техногенной цивилизации" Вызов либерально-демократический Идеологическая агрессия Запада Мировоззрение российского возрождения ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ВОСТОК - ДЕЛО ТОНКОЕ... "Да, азиаты мы"? Вызов демографический Вызов экономико-технологический Вызов духовный Еще не все потеряно... ЧАСТЬ ПЯТАЯ ОТВЕТ РОССИИ Глядя правде в глаза Концепция устойчивого развития Две стратегии Бей своих, чтоб чужие боялись Формирование многополюсного мира Геополитические очертания будущей России "Призрак всемирной борьбы" ЗАКЛЮЧЕНИЕ В КАКОЙ СТРАНЕ НАМ ЖИТЬ ПРИЛОЖЕНИЕ Геополитика - это исследование фундаментальных качеств пространства, связанных с землей и почвой, это изучение способов созидания Империи, происхождения стран и государственных территорий. Рудольф Челлен Россия есть организм природы и духа - и горе тому, кто ее расчленяет. Не умно и не дальновидно вызывать Россию на борьбу за двери ее собственного дома, ибо борьба эта начнется неизбежно и будет сурово-беспощадна. Иван Ильин ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ГЕОПОЛИТИКА КАК ОБЛАСТЬ ЗНАНИЯ В последнее время в российском обществе зримо обозначился всплеск интереса к геополитической проблематике. Не только солидные научные журналы, но даже многотиражные газеты предоставляют место для публикаций на темы геополитики. В ряде академических институтов созданы научные центры, исследующие проблемы взаимосвязи и взаимовлияния политических и географических факторов. Термин "геополитика" замелькал в речах политиков самого различного ранга... [с.6] Наука или мифология? Чем же вызван современный "геополитический бум"? Каковы причины столь острого и неподдельного интереса к геополитике со стороны ученых, публицистов и политических деятелей нашей страны? Среди многих следует отметить две важнейшие. Во-первых, мы являемся свидетелями нового, третьего в XX столетии, передела мира. Каждый из них становился результатом разрушительной мировой войны. Первая такая война, завершившаяся волной революций в Европе, коренным образом перекроила карту Старого Света и мировой баланс сил. Но этот баланс, сконструированный странами-победительницами в победном угаре без учета интересов таких крупнейших государств, как Германия и Советский Союз, не просуществовал и двадцати лет. Вторая мировая война стала результатом провокационных попыток Запада "умиротворить" униженную Германию, всемерно подталкивая ее к решению своих проблем за счет "жизненного пространства на востоке", то есть за счет окончательного уничтожения СССР. Результат известен: победа советского народа в Великой Отечественной войне вывела нашу страну в разряд сверхдержавы, ставшей лидером огромного геополитического блока социалистических стран. [с.7] Сегодня мировой баланс сил, возникший после победы СССР и его союзников во второй мировой войне, разрушен. Новый, проектируемый мондиалистскими центрами, еще не создан. Но в этом новом мировом порядке Запад, по всей видимости, уготовил России далеко не самое достойное место... Основная "заслуга" в разрушении советского геополитического блока принадлежит нашим выдающимся "демократам": г-дам Горбачеву, Яковлеву, Шеварднадзе, Ельцину, Козыреву и К'. Именно их стараниями огромная страна с высокотехнологичной экономикой, лучшей в мире наукой, бесплатным образованием и общедоступной медициной превратилась в сырьевой придаток Запада с обнищавшим, вымирающим населением и кучкой сверхбогатых мошенников, распухших на разграблении государственного имущества и народном горе. Однако бывшая сверхдержава пока не превратилась в одно из рядовых государств, полностью зависимых от сильных мира сего. Сегодня у России еще сохранились реальные возможности принять достойное участие в новом мироустройстве. Причем сделать это не с целью "порабощения" или "завоевания" кого бы то ни было, а ради защиты своих национальных интересов и создания наиболее благоприятных предпосылок для улучшения жизни себе щенных граждан. Опыт показывает, что сильная Россия - будь она коммунистической, демократической или монархической - Западу не нужна. И наши соперники, тесня нас на международных рынках, стравливая с ближайшими соседями и окружая сетью своих военных баз, - руководствуются вовсе не высокими идеалами "гуманизма" и "прав человека", а жесткими и предельно прагматичными технологиями "ползучей территориальной экспансии". [с.8] Короче говоря, мы живем в эпоху, когда геополитика буквально ломится в двери, и игнорировать ее было бы не просто ошибкой, а преступлением. Это обусловливает интерес к геополитической проблематике в нашем обществе, стимулирует поиски ученых и политиков. Во-вторых, геополитика в нашей стране долгое время игнорировалась. Узколобые догматики отказывали ей в научном статусе. Она трактовалась исключительно как идеологический феномен, как "идейное обеспечение внешней политики империалистических государств". Впрочем, некоторые основания для такого понимания имелись. Геополитика была основательно дискредитирована так называемой "немецкой школой", представители которой, начиная с 30-х годов, обосновывали и оправдывали экспансионистские устремления нацистской Германии. Соответственно усилия советских ученых в основном направлялись на критику западных геополитических концепций. В результате мы значительно отстали в осмыслении геополитических реалий. В разработке многих теоретических проблем нам необходимо наверстать упущенное. На Западе, между тем, геополитика беспрепятственно развивалась в течение всего XX столетия. Ныне она прочно обрела научный статус, о чем свидетельствует недавнее издание двух капитальных словарей по геополитике1. Общеизвестно, что издание учебно-справочной литературы является важнейшим свидетельством степени зрелости научной дисциплины, устойчивости ее понятийного аппарата. В данном случае оно свидетельствует еще и о том серьезном внимании, которое уделяет западная политическая элита разработкам геополитических концепций и созданию системы подготовки высококвалифицированных кадров в этой области. [c.9] Тем не менее у нас до сих пор нередко встречается мнение, что геополитика - это скорее идеология, нежели наука, и имеет отношение не к объективным знаниям об окружающем нас мире, а всего лишь к состоянию общественного сознания, изменчивого и подверженного манипулированию. Такое мнение основано на том, что одним из ключевых понятий геополитики является понятие национальных интересов. А это, мол, неизбежно привносит пристрастность и субъективизм. Сугубую актуальность имеет геополитическая проблематика для народно-патриотической оппозиции. Поднимать Россию из руин придется нам. Нынешний режим - режим разрушителей - по природе своей не способен к созиданию. А возрождение России означает, в том числе, и восстановление ее былого геополитического статуса, ибо Россия по своей природе просто не может не быть одной из мировых сил. Поэтому нам сегодня, как никогда, жизненно необходимо максимально подробное и беспристрастное исследование геополитических проблем, необходима осмысленная концепция. В противном случае российская геополитика станет уделом шарлатанов и мистификаторов из "демократического" лагеря и будет окончательно дискредитирована. Кроме того, геополитический подход к историческому процессу позволяет преодолеть излишний догматизм, являющийся ахиллесовой пятой нашего движения. Когда-то Ю.В.Андропов сказал горькие, но справедливые слова: "Мы не знаем общества, в котором живем". Столь суровая оценка советскому обществоведению была связана с тем, что оно погрязло в догматизме. Научные методы, приемлемые для получения знания в строго определенной области, зачастую превращались в руках иных начетчиков от [c.10] марксизма в некие чудодейственные средства, приемлемые везде и всегда. Стремление следовать букве принятых решений превратило многих штатных "теоретиков" в своего рода коллекционеров цитат на все случаи жизни. В итоге был утерян творческий дух, искони присущий российской науке. Многие "кандидаты в доктора" и поныне пребывают в состоянии горделивой творческой импотенции, высокомерно третируя всякие интеллектуальные поиски патриотов навешиванием привычных ярлыков "ревизионизма", "отступничества" и т.п. Исторический процесс многомерен. А значит, требуется многообразие подходов к нему, каждый из которых дает различные, взаимодополняющие знания об обществе. Так вот - один из таких подходов к исследованию исторического процесса, приобретающий все большее значение в современных условиях, - геополитика. Географические факторы (особенности ландшафта, протяженность границ, природные ресурсы и пр.) всегда оказывали влияние на политику. Хороший пример анализа географических факторов, их влияния на политический процесс дал Карл Маркс к работе "Разоблачения дипломатической истории XVIII века". Некоторые его рассуждения о положении России времен Петра Великого можно с полным основанием считать геополитическими. "Ни одна нация, - писал Маркс, - никогда не мирилась с тем, что ее морские берега и устья рек были оторваны от нее"; "Россия не могла оставить устье Невы, этот естественный выход для продуктов ее Севера, в руках шведов, так же как устья Дона, Днепра, Буга и Керченский пролив - в руках занимавшихся грабежом кочевников-татар... Но самому географическому положению прибалтийские провинции являются естественным дополнением [с.11] для той нации, которая владеет страной, расположенной за ними... Одним словом, Петр захватил лишь то, что было абсолютно необходимо для естественного развития его страны"2. Вообще, нелепо отрицать, что географическое положение, которое занимает каждое государство, имеет неповторимый облик. Место развития всякого народа является наиболее устойчивым параметром его бытия. Известный американский геополитик Н.Спайкмен метко охарактеризовал роль и значение географического положения государства: "География есть самый фундаментальный фактор во внешней политике государств, потому что он наиболее постоянен. Министры приходят и уходят, умирают даже диктаторы, но цепи гор остаются неколебимыми"3. Итак, для того, чтобы органически, конструктивно задействовать в деле возрождения Великой России весь научный потенциал и практический опыт мировой геополитики, необходимо четко и ясно ответить на четыре группы главных вопросов. Во-первых: что такое "геополитические интересы" государства? Какова методика определения таких интересов применительно к современным условиям? Как они соотносятся с понятиями "национальных интересов", "классовой борьбы", с политической системой государства, с требованиями социальной справедливости и самобытного развития нашего общества? Во-вторых: каковы объективно обусловленные, "естественные" геополитические интересы России? Каковы географические границы этих естественных интересов, т.е. в каких географических рамках они могут быть оптимально реализованы в современном мире? Каким образом к ее нынешнем ослабленном состоянии Россия может [c.12] отстаивать эти интересы, не втягиваясь одновременно в изматывающее тотальное противостояние? В-третьих: каковы оптимальные формы контроля со стороны России над теми ключевыми геополитическими регионами, от которых решающим образом зависит ее безопасность и которые сегодня оказались за рубежами современного российского государства? Наконец, в-четвертых: каков стратегический прогноз геополитической картины мира в XXI веке и какое место займет в нем Россия в зависимости от возможных сценариев мирового развития? Не ответив на эти вопросы, народно-патриотические силы не сумеют продвинуться вперед в деле объективного осмысления нашего современного положения. Более того, не ответив на них, будет практически невозможно сформулировать сколь-либо осмысленную и конструктивную практическую программу по преодолению нынешней смуты. А посему если даже не представляется возможным исчерпывающе ответить на все вопросы сразу - необходимо сделать хотя бы первые шаги в этом направлении. [c.13] Три источника геополитики Геополитика как область знания возникла на стыке трех научных подходов: цивилизационной концепции исторического процесса, военно-стратегических исследований и многочисленных теорий географического детерминизма. Эти концепции и теории по сей день продолжают влиять на геополитику, питая ее идеями и понятиями. 1. Основоположником цивилизационного подхода к истории по праву считается наш соотечественник Николай Яковлевич Данилевский, автор знаменитой книги "Россия и Европа" (1868 г.). Согласно его теории, главными действующими лицами на арене мировой истории являются не государства или отдельные нации, а огромные культурно-религиозные общности, названные им "культурно-историческими типами". В современной политологии именно такие общности обозначаются термином "цивилизация". Анализируя с этой точки зрения международные отношения середины XIX века. Данилевский первым среди русских исследователей констатировал и научно обосновал фундаментальную отчужденность Европы от России. Причину такого состояния он видел в принципиальном цивилизационном различии этих двух мировых сил. "Европа не признает нас своими, европейцы видят в России и славянах [c.14] не только чуждое, но и "враждебное начало", утверждал ученый4. События XX столетия столь ярко подтвердили выводы Данилевского, что интерес к его идеям в современных условиях возрастает прямо на глазах. Конечно, некоторые положения Данилевского устарели. Многие его ожидания не оправдались. Так, некоторые получившие свободу благодаря России страны Юго-Восточной Европы, которые он включал в ареал российской цивилизации, вскоре оказались в числе ее противников. Но гораздо важнее другое. Данилевский первым сформулировал фундаментальное требование приведения внешней политики России в соответствие с объективными задачами развития и укрепления "славянского культурно-исторического типа". Впоследствии в геополитике зона влияния определенной цивилизации, получила наименование "Большого пространства". В дальнейшем цивилизационная теория получила развитие в трудах русского мыслителя К.Н.Леонтьева, немецкого философа О.Шпенглера, видного евразийца П.Н.Савицкого, одного из выдающихся ученых нашего времени Л.Н.Гумилева. Всесторонне ее обосновал крупнейший английский историк Арнольд Тойнби в своем многотомном труде "Постижение истории". Тойнби предложил подробную классификацию цивилизаций - выделив в особый тип "православно-русскую" - и сформулировал оригинальную теорию их генезиса, как "Вызова-и-Ответа"5. Среди современных исследователей в этом ряду следует в первую очередь назвать профессора Гарвардского университета Сэмюэля Хантингтона. Его нашумевшая работа "Столкновение цивилизаций?" (1993 г.), бурно обсуждавшаяся международной политической элитой как на [c.15] Западе, так и у нас в России, имеет самое непосредственное отношение к геополитической проблематике. Хантингтон весьма аргументирование доказывает, что в грядущем столетии основным источником конфликтов станут не экономика или идеология, а цивилизационные различия. "Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой политики. Линии разлома между цивилизациями - это и есть линии будущих фронтов", - считает он6. Облик мира в XXI столетии представляется ему как результат взаимодействия и соперничества "семи-восьми крупных цивилизаций", среди которых он, подобно Тойнби, называет "православно-славянскую"7. При этом американский ученый уверенно прогнозирует рост антизападных, антиамериканских настроений и почти повсеместное стремление народов противостоять их насильственной "вестернизации". Статья С.Хантингтона вызвала оживленные дискуссии" среде научной и политической элиты разных стран. Было высказано немало критических суждений. Однако происходящие в последние годы изменения в мире свидетельствуют о необходимости глубокою изучения этой проблемы. Таким образом, историософская цивилизационная парадигма оказала и продолжает оказывать мощное воздействие на современную геополитику. В основе такого влияния лежит представление о мире как о совокупности цивилизаций наднациональных, сверхгосударственных культурно-религиозных общностей, имеющих исторически обусловленные географические границы и принципиально не сводимых одна к другой. При этом именно географические границы цивилизаций определяют пределы "естественного" влияния великих держав, сферы их [c.16] жизненных интересов и зоны уверенного военно-политического контроля. Кроме того, влияние методологии цивилизационного подхода на геополитику приводит к тому, что последняя перестает быть чисто географической дисциплиной, приобретая необходимый ей универсализм. 2. Вторым источником геополитики являются военно-стратегические теории. Исследование и разработка военной стратегии имеет давнюю историю. Среди ее видных теоретиков можно назвать такие знаменитые имена как Макиавелли, Клаузевиц, Мольтке и др. Большое внимание вопросам военной стратегии уделял, как известное Энгельс. Но самое существенное влияние на становление и развитие геополитической науки оказали два адмирала, Филип Коломб и Альфред Мэхэн. Коломб - английский вице-адмирал, военно-морской теоретик и историк, автор книги "Ведение боевых действий на море" (1891 г.), которая под названием "Морская война, ее основные принципы и опыт" дважды издавалась на русском языке (в 1894 и 1940 гг.) и оказала влияние на становление советской военно-морской доктрины. В книге "Морская мощь государства", написанной в 70-е годы адмиралом Горшковым - главнокомандующим советского ВМФ и главным архитектором нашей военно-морской мощи, можно уверенно проследить творческое заимствование и своеобразную разработку некоторых ключевых идей британского исследователя. Другим военным теоретиком, чье воздействие на развитие геополитики было весьма существенным, является американец Альфред Т. Мэхэн. В 1890-м году он опубликовал свое знаменитое сочинение "Влияние морской мощи на историю". Эта книга также дважды издавалась на русском [c.17] языке (в 1895 и 1941 гг.). Кроме того, перу американского адмирала принадлежит работа "Проблема Азии и ее воздействие на международную политику" (1900 г.) и ряд статей по военно-политическим вопросам. Именно Мэхэн ввел в научный оборот понятие "прибрежные нации", которое затем в том или ином виде встречается практически во всех геополитических теориях. Он утверждал: "Политика изменялась как с духом века, так и с характером и проницательностью правителей; но история прибрежных наций определялась не столько ловкостью и предусмотрительностью правительств, сколько условиями положения, протяженности и очертания береговой линии, численностью и характером народа, т.е. вообще тем, что называется естественными условиями"8. В структуре мирового пространства А.Мэхэн выделял особую зону между 30-й н 40-й параллелями - "зону конфликта", в которой неизбежно, вне зависимости от воли конкретных политиков, сталкиваются интересы "морской империи", контролирующей океанские просторы, и "сухопутной державы", опирающейся на континентальное ядро Евразии (то есть Англии и России в соответствии с реальностями того времени). Для того чтобы победить в таком противостоянии, морская империя, согласно Мэхэну, должна отбросить континентальную державу как можно дальше в глубь Евразии, завоевав контроль над "прибрежными нациями" и окружив своего геополитического противника кольцом военно-морских баз вдоль побережья евразийского континента. О степени влияния такого рода идей на практическую политику достаточно красноречиво свидетельствует тот факт, что "теория морской силы" на протяжении всею XX [c.18] века неизменно лежала в основе военно-политической стратегии США, вне зависимости от конкретных доктрин, менявшихся в зависимости от исторических условий. Таким образом, военно-стратегические теории привнесли в геополитику идею ключевых пунктов и зон, позволяющих контролировать значительные участки пространства. Сперва эти понятия применялись преимущественно в военно-морской области, затем распространились в различных сферах человеческой деятельности, вплоть до экономики и культуры, а сейчас, в связи с бурным развитием космических технологий в области обороны, связи, коммуникаций и созданием так называемого "глобального общества", обретают качественно новое значение. 3. Третьим, наиболее древним и важным источником геополитики являются, конечно, теории географического детерминизма. Идеи о влиянии географической среды на историю и человека встречаются уже у античных авторов. Их можно обнаружить у Геродота, Гиппократа, Фукидида, Протагора, Полибия и других античных мыслителей. Так, Полибий объяснял суровость нравов жителей Аркадии господством холодного и гуманного климата. "По этой, а не по какой-либо иной причине, - писал он, народы представляют столь резкие отличия в характере, строении тела и в цвете кожи, а также в большинстве занятий"9. Мысли вполне геополитического характера встречаются у Аристотеля и Страбона. К примеру, великий энциклопедист Аристотель в своей работе "Политика" отметил особенность геополитического положения острова Крит. Он писал: "Остров Крит как бы предназначен к господству над Грецией, и географическое положение его прекрасно: [c.19] он соприкасается с морем, вокруг которого почти все греки имеют свои места поселения; с одной стороны, он находится на небольшом расстоянии от Пелопоннеса, с другой - от Азии..."10 Крупнейший античный географ Страбон объяснял причину могущества древнего Рима географическим положением Италии: наличием хороших гаваней, благоприятным климатом. Ему же принадлежит вполне геополитический тезис о необходимости военного и экономического контроля лишь над тем пространством, которое представляет для государства политический интерес. Кстати, весьма любопытным с точки зрения геополитики выглядит тот факт, что Аристотель, выросший в Греции, тогдашней главной "морской" державе мира, обращает особое внимание на стратегические выгоды островного положения Крита. Страбон же, отражая точку зрения "континентального" Рима, утверждает, что знакомство "с отдаленными местами и населяющими их людьми" не представляет интереса, "особенно если это острова, чьи обитатели не могут ни помешать нам, ни принести пользы своей торговлей"11. Очередной этап развития идей географического детерминизма связан с европейской эпохой великих [c.20] географических открытий. Интерес к этой проблематике возбудил французский государствовед XVI века Жан Боден. В своем главном произведении "Шесть книг о государстве" (1577 г.) он объяснял различия и изменения в государственном устройстве тремя причинами: Божественной Волей, человеческим произволом и влиянием природы. Но поскольку Божественная Воля недоступна человеческому познанию, говорил он, а человеческие намерения столь изменчивы, что не поддаются научной систематизации и являются скорее произволом, то различия между государствами нужно объяснять в первую очередь географическими причинами. Наибольшее значение среди географических факторов он придавал климату. Боден разделил земной шар на три части: жаркую экваториальную, холодную - полярную и среднюю - умеренную и считал, что характер народов в первую очередь зависит от климатических условий среды их обитания. На севере живут более физически сильные и воинственные люди, на юге - более одаренные. При правильном взгляде на историю, утверждал французский мыслитель, видно, что "величайшие полководцы приходят с севера, а искусство, философия и математика рождаются на юге"12. В ХVIII-ХIХ вв. внимание к географическим факторам при объяснении социально-политических явлений стало довольно распространенным явлением. Во Франции идеи географического детерминизма развивал Шарль Монтескье. В своем основном сочинении "О духе законов" (1748 г.), объясняя различие законодательного устройства государств, он, подобно Бодену, видел главную причину в особенностях климата. Следуя за Боденом, Монтескье утверждал, что в холодном климате люди нравственны, а двигаясь на юг, "вы [c.21] как бы удаляетесь от самой морали"13. В умеренном же климате люди нравственно неустойчивы, "так как недостаточно определенные свойства этого климата не в состоянии дать им устойчивость"14. Кроме того, жаркий климат ослабляет характер людей, что, по его мнению, и привело к развитию рабства. В Англии наиболее известным представителем географической школы был историк Генри Бокль. Он намеревался написать многотомную историю цивилизации, развивая тезис, что история любого народа соответствует географическим условиям страны. Ранняя смерть, однако, помешала осуществлению этого замысла, и написана была только "История цивилизации в Англии" в двух томах. Наибольшее распространение идеи влияния географической среды на историю получили в Германии. Известный немецкий философ и гуманист Иоганн Готфрид Гердер, отвергая крайности географического детерминизма, считал, что на развитие цивилизации оказывают воздействие как внутренние, так и внешние факторы, к которым он относил климат, почву и географическое положение. Другой немецкий мыслитель Александр фон Гумбольдт полагал, что именно география должна дать целостную картину мира. Самым последовательным представителем географического детерминизма в Германии был известный географ Карл Риттер, попытавшийся представить всестороннюю географическую интерпретацию истории. "Каждый человек, - утверждал он, - является представителем родной природы, которая его произвела на свет и воспитала. В народах отражается их отечество. Местные влияния ландшафта на характерные черты жителей, включая внешний вид и телосложение, форму черепа, темперамент, язык и духовное развитие, несомненны... Существование человека [c.22] целиком связано с землей тысячами цепких корней, которые невозможно вырвать"15. Конечно, на исходе XX столетия нет нужды подробно обосновывать тезис о несостоятельности абсолютизации географических факторов при объяснении социальных явлений. Об этом уже достаточно написано. Сейчас скорее нужно обеспокоиться недооценкой этих факторов и в теории, и в политической практике. Как справедливо отметил один современный исследователь, "можно, конечно, позволить себе пройти мимо географических оснований политики, но они не пройдут мимо нас: они будут мстить тем политикам, которые то ли по невежеству, то ли по небрежению оказались неспособными постичь их важность"16. Таким образом, ученые географы привнесли в геополитику идею географической обусловленности политических процессов, которая требовала рассматривать политические институты (прежде всего государства) не только как социальные, но и как пространственные явления. [c.23] Основные геополитические доктрины Итак, геополитика как целостная концепция, как систематизированная совокупность знания возникла на рубеже Х1Х-ХХ веков на стыке трех научных подходов. Ее возникновение обусловлено, с одной стороны, логикой развития самой науки. С другой стороны, геополитика явилась одним из путей осмысления изменившейся социальной действительности. Суть этих изменений подробно проанализировал Ленин в своей работе "Империализм, как высшая стадия капитализма" (1916 г.). Раскрывая содержание новой стадии общественного развития, он писал: "Империализм есть капитализм на той стадии развития, когда сложилось господство монополий и финансового капитала, приобрел выдающееся значение вывоз капитала, начался раздел мира международными трестами и закончился раздел всей территории земли крупнейшими капиталистическими странами"17. Объективный исследователь не может не признать, что именно эти, указанные им факторы в решающей мере определили ход мировой политики на десятилетия вперед. Таким образом, одним из признаков империализма является территориальный раздел мира на колонии и зоны влияния между ведущими государствами. "Свободных" [c.24] территорий не осталось, мир уплотнился. Все региональные "центры силы" пришли в непосредственное соприкосновение. Это резко усилило напряжение международной обстановки, что в конце концов привело к пожару первой мировой войны. Особенно остро территориальный вопрос стоял для двух великих держав: Великобритании, которой необходимо было сохранить свою гигантскую колониальную империю, и Германии, "обделенной" при разделе мира. Поэтому не удивительно, что первые геополитические концепции, пытавшиеся научно сформулировать законы политического контроля над географическим пространством, возникли именно в этих странах. Политическая география и законы пространства Большой вклад в современную геополитику внес крупнейший немецкий географ Фридрих Ратцель. Науку, которая призвана исследовать связь государства и пространства, он называл политической географией (этот термин зачастую используется и сейчас наряду с геополитикой). Основные положения новой науки Ратцель изложил в своем сочинении "Политическая география" (1897 г.). Две идеи были положены им в основание своих рассуждений. Во-первых, идея об определяющей роли географических факторов для развития общества. "Как бы человечество ни тянулось в высшие эмпиреи, - писал ученый, - ноги его касаются земли... Этим прежде всего обусловливается необходимость рассмотрения географических условий его существования". Следуя за Гердером, он считал, что исследования внешних (географических) и внутренних (исторических) факторов развития общества должны идти рука об руку, ибо "только из соединения [c.25] того и другого может получиться настоящая оценка нашего предмета"18. Вторая идея была им воспринята от дарвиновской теории эволюции. Государство, в его представлении, есть живой органики, соединяющий свойства народа и земли и, подобно всем организмам, борющийся за свое существование. Будучи живым организмом, государство движется и растет как целое. Ратцель сформулировал семь "основных законов пространственного роста государств"", которым, по его мнению, подчиняются все государственные образования. 1. Пространство государства растет вместе с ростом культуры. 2. Рост государств происходит одновременно с общим развитием нации и сопровождается развитием идей, торговли, активностью людей. 3. Рост государств осуществляется путем присоединения и поглощения малых государств. 4. Изменения в организме-государстве (рост и сокращение) отражает его граница, которую Ратцель называл "периферийным органом государства". 5. В процессе роста государство стремится прежде всего вобрать в себя "политически ценные" места: береговую линию, русла рек, районы, богатые ресурсами. 6. Первый импульс к территориальному росту приходит к примитивным государствам извне. 7. Общая тенденция к слиянию переходит от государства к государству, набирая силу по мере перехода19. Ратцель утверждал, что "государства имеют тенденцию врастать в естественные пространства", и эта их тяга может быть удовлетворена лишь в границах континентов. Народ растет, увеличиваясь в числе, государство, увеличивая свою территорию, присоединяет [c.26] новые земли путем внутренней и внешней колонизации. "Новое пространство, в которое врастает народ, является, - писал Ратцель, - как бы источником, из которого государственное чувство черпает новые силы"20. Идеи немецкого географа развил его последователь шведский политолог Рудольф Челлен. В своей главной работе "Государство как форма жизни", опираясь на методологию Ратцеля, он сформулировал "органическую теорию" государства. Подобно другим организмам, утверждал Челлен, государства рождаются, развиваются, увядают и умирают, т.е. представляют собой формы жизни. Их бытие подчиняется всеобщему закону борьбы за существование. В жизни государств борьба за существование проявляется в борьбе за пространство. "Жизнеспособные государства, чье пространство ограничено, - писал Челлен, - подчинены категорическому политическому императиву: расширить свою территорию путем колонизации, объединения или завоеваний различного рода. В таком положении была Англия, а в настоящее время находятся Япония и Германия. Как мы видим, здесь имеет место не стихийный инстинкт завоевания, а естественный и необходимый рост в целях самосохранения"21. Челлен выдвинул идею тотальности государства. В его представлении государство есть единство пяти элементов, которое проявляется как: 1. Физико-географический пространственный организм; 2. Определенная форма хозяйства; 3. Определенная этническая общность; 4. Социальное сообщество классов и профессий; 5. Форма государственного управления со своей конституционной и административной структурой. [c.27] Это все образует "пять элементов одной и той же силы, подобно пяти пальцам на одной руке, которая трудится в мирное время и сражается в военное"22. Существенным вкладом шведского политолога в развитие геополитического знания явилось формулирование им закона автаркии. Государство, по мысли Челлена, не должно быть ни чисто индустриальным, ни чисто аграрным, ибо тогда оно становится заложником политики других государств, зависимым от мирового расклада сил. С экономической точки зрения государство, чтобы быть устойчивым, должно быть самодостаточным. Именно Челлен ввел в научный оборот понятие "геополитика", которую он определял как доктрину, рассматривающую государство как географическое, или пространственное явление. Геополитику он отличал от политической географии, которая, в его представлении, является наукой о местообитании человеческих сообществ в их связи с остальными элементами Земли23. [c.28] Сверхрегионы континентов и океанов Наиболее полного развития немецкая традиция геополитического знания нашла в лице Карла Хаусхофера. Выходец из аристократической баварской семьи, сын профессора политической экономии, профессиональный военный, дослужившийся до чина генерал-майора, он создал ряд оригинальных геополитических концепций, не утративших ценности по сей день. В 1924 году он с группой единомышленников (Э.Обст, Г.Лаутензах, О.Мауль) основал известный орган геополитической мысли "Журнал геополитики" ("Zeitschrift fur Geopolitik"), в котором находили отражение многие проблемы. В том же году вышла первая концептуальная работа Хаусхофера, посвященная геополитической ситуации в тихоокеанском регионе. [c.28] В 1928 году издатели журнала выпустили сборник "Элементы геополитики", в котором дали собственное развернутое определение этого термина. Они писали: "Геополитика есть учение о зависимости политических событий от земли. Она опирается на широкий фундамент географии, в особенности политической географии как учения о политических пространственных организмах и их структуре. Постигаемая географией сущность земных пространств дает геополитике те рамки, внутри которых должен совершаться ход политических событий, для того чтобы им был обеспечен длительный успех. Конечно, носители политической жизни иногда выходят за эти рамки, однако раньше или позже зависимость от земли вновь и вновь будет давать себя чувствовать. В духе такого понимания геополитика стремится дать оружие для политической деятельности и указывать путь в политической жизни... Геополитика стремится и должна стать совестью государства"24. В полном согласии с Ратцелем и Челленом Хаусхофер рассматривал пространство как детерминанту государственного развития. Под влиянием знаменитого англичанина Макиндера он видел мир в состоянии перманентной нестабильности, как арену борьбы двух политических элементов: морской и континентальной сил. Поиски способа решения этого конфликта привели Хаусхофера к формулированию концепции пан-регионов (рис.1, с.281). В работе "Геополитика сверхидей" (1931 г.) он разработал модель разделения мира на три сверхрегиона, ориентированных с севера на юг по меридианам, каждый из которых состоял из ядра и периферии: Пан-Америка (ядро - США), Еврафрика (ядро - Германия) и Пан-Азия (ядро - Япония, периферия - Австралия). Это должны были быть самодостаточные регионы-автаркии. Модель Хаусхофера [c.29] была ориентирована на предотвращение мировых конфликтов между главными центрами силы на планете. Однако она оказалась неработоспособной и первую очередь потому, что место Советского Союза в ней не было ясным и его жизненные интересы не были учтены25. После прихода к власти Гитлера Хаусхофер активно сотрудничал с нацистами и пользовался их поддержкой. Это объяснялось не столько общей идейной близостью, сколько его личной дружбой со вторым человеком в нацистской иерархии Рудольфом Гессом, который был при нем личным адъютантом еще в годы первой мировой войны. Такие обстоятельства привели к тому, что после крушения фашистской Германии имя Хаусхофера. его идеи и в значительной степени сама геополитика как наука были дискредитированы в глазах мирового общественного мнения и научного сообщества. Однако на самом деле геополитические воззрения Хаусхофера и главарей третьего рейха значительно расходились. Свидетельством тому является его концепция континентального блока. В конце 30-х годов Хаусхофер пересматривает свою модель мирового порядка, основанную на "пан-идеях", и разрабатывает новую, которая была изложена в работе "Континентальный блок: Срединная Европа (Mitteleuropa) - Евразия - Япония" (1941 г.). Новая модель была ориентирована на стратегический союз трех континентальных сил: Германии, СССР и Японии, - и группирующихся вокруг них трех сверхрегионов. Такой континентальный союз был нацелен против "морской силы", т.е. прежде всего против Великобритании. Эта работа появилась, как ни странно, незадолго до нападения Германии на СССР. "Операция Барбаросса, - пишет современный исследователь, - находилась в полном противоречии с аргументами Хаусхофера о взаимовыгодном [c.30] континентальном блоке между Германией и СССР и была решающим политическим событием, которое показало, что нацисты использовали геополитику только как пропагандистский инструмент, но не как науку, определяющую их политику"26. С этого момента начался закат звезды Хаусхофера. Бегство Гесса в Англию и казнь участвовавшего в антигитлеровском заговоре сына Альбрехта (тоже известного немецкого геополитика) довершили дело. Одновременно произошло падение популярности геополитики в Германии. Евразийское "сердце мира" Не меньший вклад в становление науки геополитики внес известный британский географ, родоначальник англо-американской школы геополитики Халфорд Макиндер. Ему принадлежит авторство многих терминов, используемых сегодня в геополитических исследованиях. Круг его интересов был чрезвычайно широк. Некоторое время он преподавал географию в Оксфорде и Лондонском университете, затем возглавлял известную Лондонскую школу экономических наук, а в 1919-1920 годах - во время гражданской войны в России - был назначен верховным британским комиссаром по югу России. 25 января 1904 года Макиндер выступил в заседании Королевского географического общества с докладом "Географическая ось истории", который очень скоро сделал его знаменитым. Он предложил фундаментальное деление мира на три части: "осевой регион" (pivot аrеа), страны "внутреннего полумесяца" (inner crescent) и страны "внешнего полумесяца" (outer crescent) (рис.2, с.282). Термином "осевой регион" он обозначил просторы Евразии, утверждая, что именно ее континентальный [c.31] массив - "окаймленный льдами на севере, пронизанный реками и насчитывающий по площади 21.000.000 кв. миль" - есть та "географическая ось", вокруг которой развивается исторический процесс27. А пограничные между сушей и морем регионы "внутреннего полумесяца" являются главной ареной борьбы между "разбойниками суши", контролирующими континент, и "разбойниками моря", господствующими на океанских просторах "внешнего полумесяца". Такая борьба и является главным катализатором всех исторических изменений с древнейших времен. Макиндера очень тревожило, что центральное стратегическое положение в "осевом регионе" занимает Россия, и "никакая социальная революция не изменит ее отношения к великим географическим границам ее существования". "Трезво понимая пределы своего могущества, - говорил Макиндер, - правители России расстались с Аляской, ибо для русской политики является фактическим правилом не владеть никакими заморскими территориями, точно так же как для Британии - править на океанских просторах". Сегодня, после распада СССР, нельзя не отметить, что бездумное пренебрежение этим золотым правилом стало одним из главных факторов, предопределивших крах советского геополитического блока. Распыляя силы по всему миру в погоне за идеологическими миражами, советские лидеры не смоги обеспечить должного контроля над политическими процессами, протекавшими у них под самым носом - в Москве и Восточной Европе. Большой "внутренний полумесяц", согласно теории Макиндера, образуют Германия, Австрия, Турция, Индия и Китай. "Внешний полумесяц" включает в себя Британию, Южную Африку, Австралию, Соединенные Штаты, [c.32] Канаду и Японию. В различные исторические эпохи между этими странами могут возникать различные союзы, военные и политические комбинации. Но для глобальной политики это не имеет решающего значения, ибо, утверждал Макиндер, "с географической точки зрения они совершают нечто вроде круговращения вокруг осевого государства, которое всегда так или иначе является великим, но имеющим ограниченную мобильность по сравнению с окружающими пограничными и островными державами"28. Внутренний регион евразийского континента Макиндер называл "сердцем мира" (heartland), ибо он, оставаясь недосягаемым для прямой экспансии океанских держав, представляет собой географическое пространство, исход борьбы за которое решает судьбы мира. Нетрудно заметить, что на протяжении по крайней мере трех последних столетий таким осевым государством являлась Россия, вне зависимости от того, была ли она самодержавной, коммунистической или, как сейчас, псевдодемократической. Современные российские политики уже не раз отмечали, что призывы Макиндера ликвидировать "русское господство" над ядром Евразии чрезвычайно созвучны идеям нынешних ненавистников России, подобных Бжезинскому или Киссинджеру. Повторяя его тезисы о том, что Россия всегда будет стремиться к овладению прибрежными регионами континента с выходом в теплые моря, они видят в нашей стране главную угрозу благополучию торгового Запада, чья мощь зиждется на том, что именно он господствует над приморскими пространствами. "С этой точки зрения, - вполне справедливо отмечает современный автор, - оптимальным путем решения проблем, которые вызывает у Запада само существование мощного российского государства, является его [c.33] постепенная дезинтеграция с поэтапным поглощением богатых ресурсами регионов Сибири, Урала и Дальнего Востока в сферы влияния новой евразийской государственной общности с центром в Западной Европе" или - добавим от себя - вообще за океаном29. При том Макиндер считал, что значение "осевого региона" возрастает по мере научно-технического прогресса человеческой цивилизации. Развитие железнодорожного транспорта, говорил он, делает континентальную державу не менее мобильной, чем морская. Это грозит нарушением баланса сил в пользу "осевого государства". А если еще и Германия присоединится к России в качестве союзника, испуганно предупреждал британский геополитик, то "скоро перед нашим взором явится мировая империя", которая сможет навсегда подорвать мощь "океанского геополитического блока" Англии и США30. В 1919 году Макиндер опубликовал книгу "Демократические идеалы и реальность", в которой несколько модифицировал и уточнил свою концепцию. Прежде всего для обозначения осевого региона он стал использовать предложенный его соотечественником географом Дж.Фейргривом термин Хартленд (Heartland), который стал с тех пор общепринятым. В состав Хартленда он включил теперь еще Восточную и Центральную Европу. В этом сочинении он предложил знаменитую формулу: "Кто контролирует Восточную Европу - господствует над Хартлендом, кто господствует над Хартлендом - контролирует Мировой остров, кто контролирует Мировой остров - господствует над миром"31. Господство же над Мировым островом (Евразийским континентом) может установить только континентальная [c.34] держава - Россия или Германия. Поэтому наиболее опасным Макиндер продолжал считать союз двух этих стран. Чтобы воспрепятствовать такому сценарию мировой истории, он предлагал создать между Россией и Германией буферную зону из независимых государств. Это, кстати и было сделано решениями Парижской мирной конференции, подводившей в 1919-20 гг. итоги первой мировой войны. Сейчас та же идея реанимирована международными русофобами под маркой "черноморско-балтийского союза" пограничных с Россией стран, которые должны создать своего рода "санитарный кордон" между нами и "цивилизованной" Европой, консолидированной под "ядерным зонтиком НАТО"... Последнюю переоценку своих взглядов Макиндер предпринял в разгар второй мировой войны в 1943 году в статье "Завершенность земного шара и установление мира". В состав "Сердца мира" он теперь включил и Сахару, и Арктику, и субарктические территории Сибири и Северной Америки (рис.3, с.283). Северная Атлантика объявлялась Макиндером "средиземным океаном". Геополитическое деление мира выглядело теперь иначе: не "континентальные - морские державы", а "расширенный Хартленд - муссонные территории Индии и Китая". Новую модель он назвал "второй географической концепцией"32. Пересмотр Макиндером своей первоначальной концепции был связан, по-видимому, с двумя обстоятельствами. Во-первых, реальность мировой политики XX столетия не укладывалась в его схему: к обеих мировых войнах континентальные державы вступали в союз с морскими. Во- вторых, бурное развитие получила авиация, как важнейшее средство коммуникации равно морских и континентальных держав. А с развитием авиации Великобритания, к примеру, перестала быть островом в военном отношении. [c.35] Интерес к геополитической концепции Макиндера в XX веке то затухал, то разгорался с новой силой. После развала СССР, судя по настойчивому продвижению НАТО в Восточную Европу, наступает очередной ренессанс его концепции. По крайней мере руководство Северо-Атлантического альянса действует в полном соответствии с идеями британского геополитика: установить контроль над Восточной Европой, чтобы контролировать Хартленд. а значит - господствовать над миром... [c.36] Американское кольцо В середине XX века центр англо-американской школы геополитики переместился в США. Это было связано с повышением роли Соединенных Штатов в мире. Р.Страус-Хюпе, Г.Вайджерт, Д.Вилси и другие ученые, используя главным образом военно-стратегические идеи Мэхэна и геополитическую концепцию Макиндера, разрабатывали "американскую модель" глобальной структуры мира. Но наиболее известным американским геополитикам стал Николас Спайкмен. Свою концепцию он сформулировал в двух произведениях: "Американская стратегия в мировой политике. Соединенные Штаты и баланс сил" (1942 г.) и "География мира" (1944 г.) (рис.4, с.284). Подобно Хаусхоферу и Макиндеру, Спайкмен исходит из традиционного геополитического деления мира на континентальный и морской центры сил. Так же, как и его предшественники, главное внимание он уделяет конфликтогенной "буферной зоне" между ними. Она, по мысли Спайкмена, включает в себя периферию евразийского Хартленда, то есть Западную и Центральную Европу, Турцию, Ближний Восток, Аравийский полуостров, Иран, Афганистан, полуостров Индостан, Тибет, Индокитай, Китай и Восточную Сибирь. [c.36] Эту буферную зону он назвал евразийским Римлендом (rim - обод, край, кольцо; land - земля), т.е. окраинной, или кольцевой землей. По сути дела, это тот географический регион, который у Макиндера носит название "внутреннего полумесяца". Вообще до этого момента все построения Спайкмена вполне тривиальны. Более или менее оригинальной его теория становится лишь тогда, когда американский геополитик предлагает свою альтернативную формулу мирового господства вместо макиндеровской. Вот она: "Если необходима формула политической власти, она должна быть такой: кто контролирует Римленд - господствует в Евразии; кто господствует в Евразии - контролирует судьбы мира"33. Внимательный читатель без труда обнаружит, что эта формула является своего рода зеркальным отображением концепции Макиндера. с той лишь разницей, что англичанин считал "сердцем мира" континентальные просторы России, а американец настаивает, что это сердце бьется на просторах Мирового океана. Исходя из такой предпосылки, Спайкмен утверждал, что не Россия, а именно США занимают центральное положение в мире. Они обращены к обеим сторонам Римленда - через Тихий и Атлантический океаны, а через Северный Ледовитый - к Хартленду. Это уникальное географическое положение позволяет им одновременно успешно контролировать морские просторы и блокировать континентальную мощь Евразии, а значит - дает возможность определяющим образом влиять на ход дел во всем мире (рис. 5, с.285). Как бы то ни было, в период "холодной войны" Соединенные Штаты действовали исходя из концепции Спайкмена. Опираясь на военную мощь НАТО, они [c.37] опутали сетью военных и военно-морских баз СССР и его союзников, т.е. территорию евразийского Хартленда. При этом американские базы расположились по дуге, окаймляющей Евразию, которая точно повторяла контуры спайкменовского Римленда... В годы "холодной войны" англо-американская геополитика развивалась весьма интенсивно. Среди наиболее известных авторов того времени следует назвать К.Грея, Дж.Реннера, Г.Киссинджера, Р.Клейна. Самым "солидным" в ряду этих авторов является Саул Коэн. В работе "География и политика в разделенном мире" (1964 год) он предложил свою модель геополитической структуры мира эпохи борьбы двух сверхдержав. При ее построении Коэн оперировал понятиями геостратегических и геополитических регионов. Геостратегических регионов всего два. В терминологии Коэна это: "зависящий-от-торговли морской мир", ядром которого является морская держава США с прямыми выходами к трем океанам, и "евразийский континентальный мир", ядром которого является промышленный район Советского Союза (европейская часть СССР, Урал, Западная Сибирь и Северный Казахстан). Океанский геостратегический регион включает в себя, по схеме С.Коэна, четыре геополитических региона: а) Англо-Америка и Карибский бассейн, б) Морская Европа и страны Магриба, в) Южная Америка, г) оффшорная зона Азии и Океании. Континентальный, в свою очередь, делится на два геополитических: а) русский Хартленд и Восточная Европа, б) восточно-азиатский континентальный регион. Южную Азию Коэн выделил отдельно, полагая, что она потенциально обладает качествами геополитического региона и может им стать34. Между геостратегическими регионами расположены два разделительных пояса: [c.38] Ближний и Средний Восток, Юго-Восточная Азия. Коэн определял разделительные пояса как большие, стратегически важные регионы со значительным количеством конфликтующих между собой государств, расположенные в зоне столкновения интересов сверхдержав. Важность этих регионов заключается в том, что они позволяют контролировать стратегические морские пути, обладают огромными запасами сырья, через них проходят сухопутные пути, ведущие в стратегически важные районы Евразии35. Модели мироустройства Кроме англо-американской и немецкой школ геополитики в XX веке сложилась самостоятельная французская школа, стоявшая особняком в западной традиции геополитической мысли. Особенности французской школы: внимание к духовным и психологическим параметрам геополитической системы - роднят ее с русской традицией геополитической мысли. Уже основатель французской школы Поль Видаль де ля Бланш, в противовес его современнику немцу Ф.Ратцелю, выдвинул в своей концепции в качестве основного понятое "человек", а не "пространство", "государство" и "жизненные интересы". Традицию геополитического мышления, заложенную крупнейшим французским ученым, развивали и развивают его последователи, наиболее значительными из которых являются Ж.Ансель, Ж.Готтман, М.Фуше, И.Лакост. Так одним из основных понятий Жана Готтмана является понятие иконография. Это - система символов, складывающаяся на основе религиозных особенностей, исторического опыта нации, которая воспроизводится в любых физико-географических условиях, а вовсе не зависит от них. Именно поэтому французский геополитик полагал, что подлинные политические перегородки между [c.39] народами образуются не формой поверхности земли, но действием духовных факторов. Пожалуй, крупнейшим современным французским геополитикам является Пьер Галуа. Он опубликовал в 1990 году фундаментальное сочинение "Геополитика. Истоки могущества". Следуя традиции французской и, добавим, русской геополитики, П.Галуа четко отделяет геополитику как от географического детерминизма, так и от политической географии. Современная геополитическая теория, в отличие от классической, на его взгляд, должна расширить число элементов геополитики. К традиционным: географическое положение, ландшафт, климат, численность населения и его расселение, транспортные артерии и др., - сегодня нужно добавлять оружие массового уничтожения, которое нивелирует преимущества и недостатки географического положения. К числу элементов современной геополитики П.Галуа относит также и массовизацию общества, феномен массового поведения людей. С русской геополитической традицией П.Галуа роднит и трезвый взгляд на ближайшие перспективы развития человечества. Кого не вдохновляют утопии наступающего либерального рая, которые рисуют Ф.Фукуяма и прочие певцы либерализма. Если ведущие державы будут проводить и дальше прежнюю эгоистическую политику, то мир будущего будет не миром гармонии и согласия, но миром разбалансированности и беспорядка. Среди незападных школ геополитики, возникших в нынешнем столетии, наиболее серьезными являются японская, китайская и бразильская школы. Однако они не оказали такого влияния на геополитическую теорию и практику, как англо-американская, немецкая, французская и русская традиции геополитической мысли. [c.40] На сегодняшний день объем литературы, посвященной проблемам геополитики, является весьма внушительным. И все же, рассматривая развитие геополитической мысли Запада в нынешнем столетии, все многообразие концепций можно свести к пяти основным теоретическим моделям. Назовем их условно биполярной, периферийной, зональной, централистской и многополярной. Представители "биполярной модели" выделяют в мире два геополитических центра силы, объективно находящихся в состоянии неизбежной постоянной конфронтации. Классический пример - Макиндеровская концепция противостояния морской и континентальной держав. В реальной мировой политике ХVIII-ХХ столетий континентальный геополитический блок - Heartland - всегда олицетворяла собой Россия, океанский - Lands of outer crescent - попеременно Англия и США (рис 6, с.286). "Периферийная модель" помещает географическую ось истории в периферийную зону соприкосновения морских и континентальных держав (концепция Rimland'а Н.Спайкмена), основа конфликтов здесь стремление контролировать эту ключевую, с точки зрения мировой политики, зону. Русско-английские противоречия ХVIII-XIX века на Балтике и Черном море, в Персии и Афганистане, а также советско-американское противостояние последних пятидесяти лет по всей периферии Евразийского материка хорошо иллюстрируют эту теорию. "Зональная модель" помещает ключевой геополитический регион, за который обречены бороться центры мировой силы, в зоне умеренных и субтропических поясов Северного полушария. Соответственно граница противостояния противоборствующих геополитических сил [c.41] проходит по линии разделения Север-Юг (эти идеи развивали А.Мэхэн, Д.Фейргрив, К.Хаусхофер, Г.Киссинджер). В реальности такая модель практически полностью повторяет предыдущую, поскольку евразийская (можно даже сказать - российская) периферия по большей части совпадает с "зоной конфликтов". "Мондиалистская модель" предполагает деление всей планеты на: а) господствующий цивилизационный и географический центр "высокоорганизованного пространства" (страны " Западного мира"); б) "технологическую зону" сырьевых придатков и экологически вредных производств, обеспечивающую потребности "золотого миллиарда", проживающего на Западе (бывший СССР, большая часть Восточной Европы, Ближний и Средний Восток, часть Юго-Восточной Азии и Южной Америки); в) нищую периферию, "бесполезную" с точки зрения обеспечения интересов Запада. Такая модель в области культурно-исторической основывается на знаменитой теории "конца истории" Фрэнсиса Фукуямы, в области политической - на концепции Мирового Правительства, в области экономической - на "рыночных ценностях" "общества потребления" и в области социологии - на идеях известного современного исследователя Й.Валлерстайна. Опыт последних лет показывает, что именно эту модель усиленно пытается реализовать мировая закулиса на обломках советской свехдержавы. "Многополярная модель" предлагает рассматривать мир многополюсным. Центры силы в таком мире смещаются с течением времени: периферия нынешнего века становится ядром следующего. Предлагающий эту геополитическую модель американский ученый С.Коэн видит [c.42] идеал мирового порядка как "динамическое равновесие"36. В современных условиях такое многополярное равновесие, пожалуй, лучше всего соответствует национальным интересам нашей ослабленной, разграбленной и преданной страны... [c.43] Русские геополитические идеи Научная мысль России тоже, конечно, не прошла мимо геополитической проблематики. Сам термин "политическая география", который нередко используют как эквивалент термина "геополитика", появился в России. Его ввели в научный оборот во второй половине 1720-х гг. два "русских немца" - профессоры Санкт-Петербургской Академии Х.-Н. Винцгейм и Г.В.Крафт37. В ХIХ-ХХ вв. геополитические идеи довольно активно развивались русской исторической и историософской мыслью. Идеи влияния географических особенностей России на нашу историю, на становление и развитие государства Российского занимали значительное место в историософских концепциях известных наших ученых Б.Н.Чичерина, С.М.Соловьева, В.О.Ключевского. Особо стоит отметить историософскую концепцию Н.Я.Данилевского, который развил и научно сформулировал панславистскую геополитическую модель. Он считал, что Россия по причинам исторического и культурно-религиозного характера никогда не сможет стаи, членом европейской политической системы. Самим Провидением она предназначена быть ее вечным противовесом, главным препятствием на пути стремления либеральной Европы к всемирному владычеству. [c.44] Эту функцию, согласно Данилевскому, Россия сможет выполнить, только создав Всеславянскую Федерацию. В такой славянский союз должны войти народы, близкие русским по крови и вере (болгары, сербы), по крови (чехи и поляки), по вере (румыны и греки), а так же венгры, ибо они оказываются окруженными со всех сторон Федерацией. Центром же такого союза должен стать освобожденный от турецкого владычества Константинополь, в силу его исторических (центр православного мира), географических (выгодное местоположение) и психологических (не является ничьей столицей) особенностей. Этот союз, считал Данилевский, является спасением человеческой цивилизации от гибельного доминирования Европы38. Геополитическая проблематика занимала существенное место в историософской концепции евразийства, особенно у наиболее яркого представителя школы - "последнего евразийца" Л.Н.Гумилева. Евразийцы предложили вполне геополитическое понятие "месторазвитие". Исходным положением их концепции было представление о России-Евразии как особом самодостаточном типе культуры. И действительно, евразийское месторазвитие обладает целостностью, которая обеспечивается его географическими и историко-политическими особенностями: а) все реки текут в меридиональном направлении, а с запада на восток его пронизывает непрерывная полоса степей, б) географические границы Евразии совпадают с политическими границами Российской империи. "Исторически сложившееся территориальное единство Российской империи" обладало, по мнению евразийцев, "естественностью и устойчивостью своих границ, так как государство, возникшее в самом центре материкового водного бассейна, стало естественным объединителем [c.45] евразийского материкового пространства. Вот почему большинство евразийцев признали преобразования, осуществлявшиеся в СССР в 30-х годах..."39 Геополитических проблем касался в своих трудах и один из крупнейших русских философов XX в. И.А.Ильин. Его воззрения отдаленно напоминают "органическую теорию" Челлена. оставаясь при этом неизбывно русскими и самобытными. Россия, считал он, является "живым организмом", она веками складывалась не как "механическая сумма территорий", а как "органическое единство". "Это единство было прежде всего географически предписано и навязано нам землею. С первых же веков своего существования русский народ оказался на отовсюду открытой и лишь условно делимой равнине. Ограждающих рубежей не было; был издревле великим "проходной двор", через который валили "переселяющиеся народы", - с востока и юго-востока на запад", - писал Ильин. Поэтому, Россия была "организмом, вечно вынужденным к самообороне"40. Ильин называл Россию "географическим организмом больших рек и удаленных морей". Ее вековое стремление овладеть низовьями рек, во многом определившее историю государства российского, начиная с XVI века, он считал вполне естественным, объективно обусловленным и совершенно неизбежным. Сегодня, после развала СССР, как никогда злободневно звучит предупреждение знаменитою русскою философа: "Нациям, которые захотят впредь загородить России выход к морям, надлежит помнить... не умно и не дальновидно вызывать грядущую Россию на новую борьбу за двери ее собственного дома, ибо борьба эта начнется неизбежно и будет сурово-беспощадна"41. Большое внимание уделял влиянию географических факторов на исторический процесс известный [c.46] историк-эмигрант И.Л.Солоневич. Сравнивая США и Россию и констатируя их богатство и нашу бедность, он объяснял это географическими и геополитическими особенностями. Он писал, что "наша бедность обусловлена тем фактором, для которого евразийцы нашли очень яркое определение: географическая обездоленность России. История России есть история преодоления географии России". Наша история показывает, как дух покоряет материю, американская - как материя покоряет дух42. На формирование геополитических идей оказывали воздействие также и военно-стратегические исследования, особенно активизировавшиеся на рубеже ХIХ-ХХ вв. Не последнюю роль в этом сыграла публикация известного сочинения А.Мэхэна, переведенного на русский язык в 1895 году. Идеи Мэхэна получили живой отклик среди русских военных теоретиков. Здесь, пожалуй, стоит упомянуть появившиеся в 1898 году в "Морском сборнике" статьи В.Ф.Головачева "О значении флота для России на основании истории" и С.А.Скрегина "Мореходство и его влияние на развитие российского государства". Решающее значение на формирование корпуса геополитических идей в России, как и на Западе, оказала география. Один из крупнейших естествоиспытателей прошлого века К.М.Бэр (кстати, под его началом в экспедициях работал Данилевский) весьма успешно развивал, например, идеи о влиянии рек на развитие цивилизации. Эти же идеи нашли воплощение в сочинении Л.И.Мечникова "Цивилизация и великие реки. Географическая теория развития современных обществ" (1924 год). Проблемам геополитики посвящены некоторые сочинения таких крупных русских ученых, как географа А.И.Воейкова (работа 1904 года "Будет ли Тихий океан главным морским путем земного шара?"), известного [c.47] путешественника, географа и демографа П.П.Семенова-Тян-Шанского (сочинение 1892 года "Значение России в колонизационном движении европейских народов"), этнографа и демографа В.Н.Ламанского (работа 1916 года "Три мира Европейско-Азийского материка"). Их можно по праву считать основателями политической географии в России. В начале XX века появляются уже и собственно геополитические сочинения. Среди них можно отметить книгу А.Вандама "Наше положение" (1912 год). Автор обстоятельно рассматривает направления русской экспансии, объясняя ее жизненно необходимой для России потребностью выхода к теплым морям. Главным геополитическим противоречием, определяющим облик мира, он считает борьбу Англии и России, т.е. в традиционно геополитической терминологии - морской и континентальной держав. "Главным противником англо-саксов на пути к мировому господству является русский народ", - пишет Вандам, - и главные цели их - оттеснить русских "от Тихого океана вглубь Сибири", вытеснить Россию из Азии на север от зоны между 30-м и 40-м градусами северной широты43. Решением проблемы, на взгляд русского геополитика, должен стать разумный баланс сил, который заключается в создании коалиции "сухопутных держав против утонченного деспотизма Англии"44. Судя по всему, он ведет речь о коалиции прежде всего России, Франции и Германии - коалиции, идею создания которой вынашивал, кстати говоря, император Николай II. Классиком русской геополитики, в полном смысле слова, можно считать известного ученого Вениамина Семенова-Тян-Шанского, сына знаменитого путешественника. В своих работах "О могущественном территориальном владении применительно к России" (1915 г.), [c.48] "Район и страна" (1928 г.) он создал вполне оригинальную геополитическую концепцию. На земной поверхности он выделял зону между экватором и сорок пятым градусом северной широты, где расположены три великих океанических бухты: - Европейское Средиземное море с Черным, - Китайское (Южное и Восточное) море с Японским и Желтым, - Карибское море с Мексиканским заливом. Именно здесь, полагал Семенов-Тян-Шанский, выросли наиболее сильные и самобытные цивилизации, а также наиболее глубокие религиозные системы. Он предложил свою формулу мирового господства: господином мира будет тот, "кто сможет владеть одновременно всеми тремя морями, или тремя "господами мира" будут те три нации, из которых каждая в отдельности завладеет одним из этих морей"45. Тян-Шанский выделил также три исторически сложившиеся системы геополитического контроля над пространством. Первая - кольцеобразная - возникла еще в незапамятные времена на Средиземноморье: сухопутные владения господствующей державы представляли собой кольцо, которое позволяло контролировать внутреннее морское пространство. В мировой истории ее использовали греки, карфагеняне, римляне, венецианцы и генуэзцы. Наполеон (во время своего египетского похода), а также шведы на Балтике. Можно добавить, что сейчас она успешно применяется блоком НАТО на Атлантике. Вторая - клочкообразная, или точечная - создана европейцами уже в Новое время: владения и пункты военного базирования разбросаны по морям и океанам в стратегически важных регионах, доступных морскому [c.49] сообщению. Эту систему, начиная с XVI столетия, использовали испанцы и португальцы, затем голландцы и французы. До логического завершения довели ее в XIX веке англичане, которые с целью зашиты от континентальных держав дополнили систему точечных пунктов базирования вспомогательной системой государств-буферов. В нынешнем столетии ее пытались реализовать в глобальном масштабе две сверхдержавы - СССР и США. Третья система геополитического контроля - континентальная: владения господствующей державы представляют собой непрерывную полосу "от моря до моря". В древние времена именно такую державу пытался создать Александр Македонский, в новой истории - Наполеон Бонапарт со своей "континентальной блокадой" Англии. Однако успеха в этом тяжелом деле добились только русские, да еще - в масштабах Североамериканского континента - Соединенные Штаты46. Обстоятельно рассматривая русскую континентальную систему владения, Тян-Шанский видел в ней главный недостаток - растянутость территории и ее деление на развитый центр и сравнительно отсталую колонизируемую периферию. Единственное средство сохранить и упрочить такую систему, по его мнению, - "подтянуть" географический центр нашей государственной территории, до той же плотности населения и уровня экономического развития, что и в историческом центре. К достижению этой цели могут привести два способа. Первый - радикальный: перенос столицы в Екатеринбург. Такой способ уже известен русской истории: он применялся Петром Великим для достижения схожей цели, но в XX веке он малопригоден из-за своей дороговизны и невероятной сложности. Второй - реальный: создание в азиатских владениях культурно-экономических "колонизационных баз", [c.50] своего рода пунктов форсированного развития ключевых геополитических территорий внутри страны. Семенов-Тян-Шанский считал необходимым создать на просторах России четыре такие базы: - Урал; - Алтай с горной частью Енисейской губернии; - горный Туркестан с Семиречьем; - Кругобайкалье47. Сегодня, когда под давлением военно-политических, экономических и этнических факторов паши исторические кавказские и азиатские владения оказываются на грани разрыва с политическим Центром, предложения Тян-Шанского кажутся вполне актуальными. Вот только у кого же, наконец, хватит воли и решимости приступить к реализации первоочередных мер по восстановлению единого геополитического пространства России в его естественных границах? География и нравственность Подводя итоги краткому обзору отечественной геополитической школы, нельзя не сказать об особенностях русской геополитики, существенно отличающей ее от всех западных концепций. Русская "практическая геополитика" родилась в XVI столетии одновременно с рождением единою централизованного русского государства. Тогда же родилась и первая русская геополитическая доктрина, наиболее лаконично выраженная знаменитой формулой инока Филофея "Москва - третий Рим". И поскольку в русской истории вообще, а в становлении единого российского государства в частности, выдающуюся роль сыграли духовные, нравственно-религиозные факторы, это господство духа над [c.51] голым корыстным интересом не могло не сказаться и на геополитических воззрениях россиян. Если основы геополитических концепций европейских народов изначально базировались на попытках сформулировать наиболее действенную методику борьбы за власть и богатство, то идеологическая основа русской геополитики была иной. Она предполагала контроль над пространством лишь как вспомогательную задачу, решение которой необходимо для обеспечения главной цели - нести народам свет Истины и как можно надежнее защитить эту Божественную Истину от любых внешних посягательств. Отсюда и полное отсутствие геодетерминизма в отечественной геополитике. В то время как на Западе процветали геодетерминистские теории Бодена, русские государи, решая вопросы территориального расширения державы, руководствовались религиозными поучениями Сергия Радонежского и Иосифа Волоцкого, старца Филофея и московских церковных Соборов... [c.52] Понятия и термины геополитики Экскурс в историю становления и развития геополитических идей и концепций позволяет дать определение геополитике как науке и уяснить те ключевые понятия, которыми она оперирует. Все геополитические концепции в той или степени обращаются к идее контроля над пространством. Это есть главная проблема геополитики. Она, собственно говоря, тем и занимается, что изучает основы, возможности, способы и формы контроля пространства со стороны политических институтов, прежде всего государств и государственных союзов. Пространство, которое контролирует или стремится контролировать государство, различается по степени близости и освоенности центром. Поэтому вполне правомерным представляется введение такого понятия как геополитические поля - части контролируемого государством пространства, различающиеся по данному критерию. Наиболее обстоятельную классификацию геополитических полей предложил К.В.Плешаков. Он выделяет: 1. Эндемическое (от греческого endemos - местный) поле - пространство, контролируемое государством длительное время, несомненную принадлежность которого Данной национальной общности признают соседи. Строго говоря, на территории современной России такого рода [c.53] поле занимает площадь, ненамного большую, чем Среднерусская возвышенность, и это дает очередной повод серьезно задуматься над перспективами нашей государственности. 2. Пограничное поле - находящееся под контролем данного государства, но не освоенное в должной мере (демографически, экономически, политически) пространство, населенное зачастую национальными меньшинствами. Соседи могут ставить под сомнение государственную принадлежность этого пространства, но все же не рассматривают его, как свое. К этой категории в данный момент относятся огромные азиатские пространства России в Сибири и на Дальнем Востоке, а также Кавказский регион. При определенных условиях к ним могут присоединиться Калининградская область. Карелия и мусульманский анклав на Волге. 3. Перекрестное поле - пространство, на которое претендуют несколько государств. Сегодня, вне зависимости от официальной точки зрения Кремля и желаний политиков, к ним объективно относятся огромные территории бывшего Советского Союза, населенные преимущественно русским и русскоязычным населением, но оказавшиеся в результате Беловежского сговора включенными в состав "независимых государств" СНГ. 4. Тотальное поле - непрерывное пространство, находящееся под контролем национальной общности. Пока еще такое поле охватывает большую часть территории современной Российской Федерации (за исключением, пожалуй, лишь Чечни). Более того, союз с Белоруссией дает нам историческую возможность начать его расширение на одном из стратегически важнейших направлений. Но ситуация, увы, настолько нестабильна, что может измениться в худшую сторону в любой момент. [c.54] 5. Геополитическая опорная точка - находящаяся вне тотального поля территория, контролируемая данным государством, коммуникации к которой не контролируются национальной общностью. Наиболее ярким примером такой опорной точки для нас в данный момент является Калининградская область. 6. Метаполе - пространство, осваиваемое одновременно несколькими государствами (как правило, в условиях геополитического давления извне)48. К этому типу в наши дни можно, к сожалению, отнести всю территорию России, ибо нынешние хозяева Кремля настежь открыли ворота страны, безропотно предоставив ее для экономического, культурного и религиозного "освоения" Западом. Геополитическое освоение пространства предполагает и разные формы контроля над ним. Они известны с глубокой древности и используются в различных сочетаниях всеми государствами. Самыми древними формами контроля являются военный, политический, демографический, экономический, религиозный и коммуникационный контроль. В современных условиях все большее значение приобретает информационный, идеологический, технологический и культурно-цивилизационный контроль. Геополитический подход к социально-политическим явлениям часто критикуют за односторонность, за игнорирование культурного измерения истории. Во многом такие упреки справедливы. Но, по большому счету, правильно понимаемый геополитический подход должен учитывать все факторы, позволяющие контролировать пространство. И географические: положение государства, его ресурсы. И экономические: уровень хозяйственного развития, развитость транспортных артерий и связи, наличие и размеры стратегических запасов. И военные: структура и боеготовность войск, подготовка военных кадров, уровень [c.55] развития военного искусства. И демографические: плотность, половозрастной состав населения. И политические: организационная структура управления, социальная структура, устойчивость политического режима. И культурно-религиозные: конфессиональная структура, психологические особенности народа. И этнические: национальный состав, наличие и характер этноконфликтности. Геополитика предлагает реалистично смотреть на мир, как на арену относительного единства и постоянной борьбы различных мировых сил. Причем, во всех солидных геополитических концепциях эта борьба рассматривается вполне в духе диалектики, как борьба противоположностей: морских и континентальных наций, центра и периферии (Хартленд и приморская периферия и классической геополитике, экономический центр и периферия в других концепциях). Еще Ленин писал: "Единство (совпадение, тождество, равнодействие) противоположностей условно, временно, преходяще, релятивно. Борьба взаимоисключающих противоположностей абсолютна, как абсолютно развитие, движение"49. Борьбу противоположностей отменить невозможно, она объективна, ее можно только сбалансировать. Поэтому одной из важнейших категорий геополитики, отражающей единство и борьбу важнейших мировых сил, является баланс сил. При этом одной из важнейших мировых сил, определяющих облик мира в эпоху, которую Макиндер назвал послеколумбовой. кода мир превратился в "замкнутую политическую систему", систему глобального масштаба50, является Россия. Так что попытки создать новый мировой порядок, новый баланс сил без России, за счет России, вопреки воле России, - подобны строительству дома на песке. [c.56] ЧАСТЬ ВТОРАЯ ГЕОПОЛИТИКА КАК РЕАЛЬНОСТЬ МИРОВОЙ ИСТОРИИ Возникновение геополитики как науки на рубеже ХIХ-ХХ вв. обусловлено, конечно, не только логикой развития научного знания, но, главным образом, потребностью осмысления новых политических реалий. Научная геополитика возникла на грани эпох, когда мир превратился в единое целое, разделенное между основными противоборствующими центрами силы. Новый раздел мира превращался в "передел уже поделенного". "Мир впервые уже оказался поделенным так, - писал Ленин, - что дальше предстоят лишь переделы, т.е. переход от одного "владельца" к другому, а не от бесхозяйственности к "хозяину""51. Такое превращение разделов мира в переделы привело к тому, что конфликтность международной политики неизмеримо возросла. Это обстоятельство инициировало научные поиски, нацеленные на рационализацию приемов борьбы основных геополитических сил на мировой арене. [c.60] Смена геополитических эпох Общеизвестно, что историю человечества можно рассматривать с различных точек зрения. Так, с точки зрения хозяйственно-экономической, например, она предстает как история изменений способов производства, логику которых глубоко проанализировал К.Маркс. А с точки зрения геополитической историю можно представить как последовательную смену силовых контуров "мирового порядка", или геополитических эпох. Каждая геополитическая эпоха характеризуется своеобразным балансом сил на международной арене, уникальной конфигурацией границ и зон влияния, формирующих то глобальное геополитическое поле, в котором вынуждены действовать главные субъекты истории. И возникающая сейчас на обломках СССР новая геополитическая эпоха, несомненно, тоже будет иметь свои специфические параметры, которые самым серьезным образом придется учитывать России, если она хочет выжить и возродиться после очередной национально-государственной катастрофы. Важнейшим методологическим принципом веек" корпуса наук о человеке и обществе, как известно, является принцип историзма. Таким образом, чтобы попять современную геополитическую эпоху, уяснить логику поведения [c.61] основных субъектов мировой политики, а значит - спрогнозировать их действия, необходимо рассмотреть геополитические реалии в исторической ретроспективе, проанализировать, как менялась расстановка сил на мировой арене из века в век. Уже развитие древнейших цивилизаций, таких, как китайская или индийская, может дать материал для весьма интересных выводов. А противостояние "континентального" Рима и "морского" Карфагена, сотрясавшее мир более двух тысячелетий тому назад, почти полностью предвосхитило многие геополитические реальности нашего времени. Но все же за отправную точку анализа целесообразно принять дату заключения Вестфальского мирного договора (1648). И вот почему. Именно Вестфальской системой международных отношений были заложены основные принципы современной мировой политики. Политики, в которой главными действующими лицами являются так называемые "национальные государства", или нации-государства. Появление такого рода государств - важнейший признак, ознаменовавший наступление Нового времени, с приходом которого мир вступил на путь индустриального развития. В средние века на протяжении долгих столетий Европа была разделена на множество королевств, герцогств и других мелких государств, зачастую вне всякой связи с национальным составом населения. Большая их часть номинально входила в состав Священной Римской империи. В религиозном отношении Европа была католической во главе с римским Папой. Причем, ввиду принятого Римом в церковно-государственных отношениях принципа "папоцезаризма", глава римо-католической церкви претендовал на роль не только духовного, но и политического [c.62] главы всей Европы. В международных отношениях господствовал династический принцип. Этот архаический политический порядок и был взорван Реформацией. Почти полуторавековое религиозное брожение завершилось установлением принципиально нового мироустройства, получившего оформление в Вестфальском мирном договоре. С середины XVII века мировая история прошла через четыре геополитических эпохи, каждая из которых устанавливала свой собственный мировой порядок, характеризовавшийся новым балансом сил, новыми "правилами игры" на международной арене и разделением мира на новые зоны влияния. Это Вестфальская, Венская, Версальская и Потсдамская эпохи. Каждая из них уничтожалась революциями: французской буржуазной, промышленной, пролетарской и технологической. Всякий раз возникновению нового мирового порядка, фиксировавшего новый баланс сил, предшествовали грандиозные войны: Вестфальской эпохе - опустошительная для Европы Тридцатилетняя война, Венской - наполеоновские походы, Версальской - первая мировая война, Потсдамской - самая кровопролитная в истории человечества вторая мировая... Сейчас мы стоим на пороге возникновения новой системы международных отношений, которую условно можно назвать Беловежской, ибо именно в Беловежье произошли события, которые будут определяющим образом влиять на все ее содержание. В Париже Горбачев капитулировал перед Западом, подписав договор, сделавший развал советского геополитического блока необратимым. А в беловежских Вискулях три безответственных и амбициозных политика подписали смертный приговор самому Советскому Союзу. [c.63] Вестфальская эпоха Геополитическая эпоха, начало которой положила Вестфальская система международных отношений, отражала новые - по сравнению со средневековьем реалии. Великие географические открытия не только изменили представления европейцев о мире, но и превратили европейскую историю в мировую: появляются колонии и начинается борьба за раздел мира. В результате Реформации и особенно Тридцатилетней войны, которая политически закрепила итоги религиозных реформ, произошел фактический распад Священной Римской империи и начался процесс формирования национальных государств. Те, кто преуспел на этом нуги (Франция, Англия, Испания, Швеция), и стали главными центрами силы в Европе. Возникавшие национальные государства утверждали новый принцип границ, которые начинали проводиться но естественно-географическому и языковому признакам. Во внешней политике на смену династическому принципу постепенно приходит национально-государственный. Эти принципы сформировали глобальное геополитическое ноле, в рамках которого проходила борьба главных центров силы на протяжении 150 лет - до тех пор, пока устоявшаяся система мировой политики не была взорвана Французской революцией и последовавшей за ней Наполеоновской военной эпопеей. В рамках этого поля, конечно, беспрестанно происходили различные изменения, но все они носили внутрисистемный характер. Так, с течением времени укрепили свои позиции Англия и Франция. Постепенно захирели первые колониальные державы - Испания и Португалия. После поражения и Северной войне закатилась звезда Швеции. [c.64] Медленно, но верно усиливалась Пруссия, добившаяся к концу XVII века существенной роли в мировой политике. Раздираемая внутренними противоречиями, угасла Польша. Наконец, к концу XVIII века важнейшим центром силы и полноправной мировой державой стала Россия. Между тем, к XVII столетию в Европе сформировалась и окрепла новая социальная сила - буржуазия, начавшая предъявлять свои претензии на власть. Французская революция взорвала социальный порядок в крупнейшей европейской державе, а вместе с ним и все прежнее мироустройство. История королей окончательно превратилась в историю народов. Франция, ведомая Наполеоном Бонапартом, попыталась установить мировую гегемонию. С точки зрения геополитической, Наполеон применил две методики достижения своей цели. Первоначально он попытался лишить Англию, которую видел в качестве своего главного противника, господства на морях, т.е. использовать контроль над морскими пространствами как плацдарм для сокрушительною удара но противнику. Ради достижения этой цели и был предпринят его египетский поход, закончившийся, как известно, неудачей в 1801 году. Но окончательно замысел Наполеона превратить Францию в ядро океанского геополитического блока был похоронен после поражения французского флота в Трафальгарском морском сражении 21 октября 1805 года. Эта неудача заставила Наполеона поменять стратегию и предпринять попытку утвердится в Европе в качестве ведущей континентальной державы и, опираясь на господство над территорией суши, задушить Англию блокадой. На это была направлена вся система специальных военных, экономических и политических мероприятий Франции в 1804-1814 годах. Здесь, однако. Наполеон столкнулся с Россией и проиграл окончательно. [c.65] Это кардинально изменило расстановку мировых сил. Наступление эпохи новых международных отношений стало неотвратимой реальностью. [c.66] Венская эпоха Сложившуюся в результате всех этих катаклизмов новую расстановку сил оформил Венский конгресс (1814 - 1815 гг.), состоявшийся после окончательной победы над Наполеоном. Венская система положила начало геополитической эпохе, основу которой составил имперский принцип контроля географического пространства. Главными мировыми центрами силы при этом стали Российская империя, Австро-Венгерская империя. Британская колониальная империя (формально Великобритания была провозглашена империей в 1876 году), Пруссия, объединившая в 1871 году немецкие государства в Германскую империю и, с середины XIX века, Франция, юридически остававшаяся республикой, но фактически являвшаяся колониальной империей. Кроме того, активную роль - особенно в Юго-Восточной Европе и на Ближнем Востоке - продолжала играть Турецкая империя (в 1877 году турецкий султан принял титул "императора османов"). Главная заслуга в разгроме Наполеона принадлежала России. По справедливости, она и должна была бы получить наибольшие выгоды от нового мирового порядка. Однако, уже в ходе работы Венского конгресса активно проявился антирусский альянс крупнейших европейских держав. Открыто выступать против Петербурга было небезопасно, и Англия, Австрия, Франция, а также некоторые германские государства заключили секретный антирусский (частично и антипрусский) договор. Явно же они отказались признать право России на покровительство и защиту [c.66] православного населения Османской империи. Тем не менее, объективная расстановка сил привела к тому, что вплоть до середины XIX века Россия фактически доминировала в Европе, превратившись по сути в континентальную сверхдержаву того времени, довольно успешно противостоящую своей океанской сопернице - Англии. Некоторые корректировки в сложившийся баланс сил внесли итоги Восточной, или Крымской войны (1853-1856 гг.), которую Россия проиграла. Справедливости ради стоит признать, что на этот раз против нас выступила фактически вся Европа, обеспокоенная растущей русской мощью. Объединенные силы Франции, Англии, Турции и Сардинского королевства вели непосредственные боевые действия, Австрия угрожала ударом с тыла, требуя вывода русских войск из Молдавии и Валахии. Пруссия заняла тоже далеко не дружественную России позицию. У России не оказалось союзников. Впрочем, столь поразительное единодушие европейцев довольно легко объясняется геополитическими причинами. Продвигаясь вдоль морского побережья Балтийского и Черного морей, Россия практически превращала их в "русские озера", гарантированно обеспечивавшие ей выход в Атлантику и Средиземноморье - два ключевых геополитических региона, контроль над которыми позволял океанской державе Англии хоть как-то уравновешивать растущую континентальную мощь России. Поэтому блокада морских направлений развития российского государства оставалась для Европы последней надеждой избежать стальных объятий "русского медведя". После поражения России в Крымской войне Венская система претерпела некоторые изменения, которые, однако, не носили принципиального характера. [c.67] Распался Священный союз монархов, который был скорее плодом романтических мечтаний Александра I о возвышенном "союзе христианских государств", но не реально действовавшим политическим механизмом. Выгоду от него получала, главным образом, Австрия, а на России этот союз висел обузой, противореча ее насущным интересам. После Крымской войны закончилась эпоха доминирования России в Европе, которое, кстати говоря, никакой пользы нашему государству не принесло. Этот исторически бесспорный пример лишний раз подтверждает тот факт, что ни государственная мощь, ни территориальные приобретения, ни военные победы не имеют самостоятельной ценности. При ответственном и предусмотрительном руководстве они играют роль инструментов, которые власть применяет ради достижения своей высшей цели - нравственного, экономического и политического совершенствования государства ради общего блага граждан. После Крымской войны главной задачей России стало соблюдение европейского баланса сил, исключающего появление на континенте одного бесспорного лидера. Поэтому когда произошло усиление Франции, Наполеон III объявил себя императором и появилась реальная угроза французского доминирования, Россия поддержала усилия Пруссии по объединению германских государств как противовеса Франции. После разгрома Франции во франко-прусской войне 1870-1871 гг., когда обнаружилась тенденция к доминированию в Европе Германии, а ее союз с Австрией, стремившейся распространить свое влияние на Балканах, стал угрожать жизненным интересам России, она пошла на сближение с Францией для противодействия усилению [c.68] Германии. Как показывает опыт, такая стратегия своеобразного "геополитического балансира" позволяет России достигать максимальных результатов с минимальной затратой сил и является оптимальной моделью для формулирования современной внешнеполитической концепции. Промышленная революция, ставшая одним из определяющих факторов Венской эпохи, мало-помалу привела к изменению баланса сил, лежавшего в основе Венской системы. К концу XIX века особенно усилились Германия и США. Соединенные Штаты как раз в это время обрели практически гарантированный контроль над собственными континентальными просторами, а растущая экономическая мощь побуждала их все активнее осваивать заморские рынки. Аналогичная ситуация сложилась и в Германии: под руководством "железного канцлера" Отто фон Бисмарка Пруссия объединила, наконец, все немецкие земли под контролем единой государственной воли Берлина. В Центральной Европе возникла огромная континентальная держава, начавшая предъявлять свои претензии на первенствующую роль в мировой политике. Положение усугублялось тем, что колониальный раздел мира в рамках Венской системы международных отношений был уже завершен. Но старые сферы влияния к этому времени уже не соответствовали новым геополитическим и экономическим реальностям. К началу XX века в преддверии грядущей борьбы за контроль над жизненным пространством оформились два мощных военно-политических блока: Антанта и Тройственный союз. В воздухе запахло войной. [c.69] Версальская эпоха Первая мировая война (1914-1918 гг.) кардинальным образом изменила геополитическую картину мира. В результате войны рухнул целый ряд важнейших центров силы, составлявших ранее каркас всей мировой политической системы. Германская, Австро-Венгерская, Турецкая и Российская империи просто перестали существовать, а на их развалинах возникло большое количество мелких псевдонациональных государств, которые, по мысли новых хозяев Европы, и должны были стать кирпичиками в здании очередного баланса сил. Архитекторы версальской системы полагали, что именно таким образом осколки прежних империй легче всего попадут в сферы влияния стран-победительниц. Версальский мирный договор закрепил статус европейской континентальной державы за Францией, а морской - за Англией (на все это претендовала до войны Германия). Россия вообще оказалась выброшенной из Европы. Через систему мандатов учрежденной тогда же Лиги Наций были "поделены" колонии Германии и владения Турции на Ближнем Востоке. Территорию России, согласно американскому плану, получившему название "14 пунктов президента Вильсона", предполагалось разделить на сферы влияния: "Кавказ рассматривать как часть проблемы Турецкой империи... Среднюю Азию отдать под протекторат какой-нибудь европейской державы, а на европейской части России и в Сибири "создать достаточные представительные правительства". Несложно заметить, что передел мировых сфер влияния и расчленение России предполагалось осуществить в полном соответствии с геополитической [c.70] доктриной Макиндера. Сам он как раз в это время выступил с дальнейшим развитием своих идей. А широкомасштабная интервенция полутора десятков государств против молодой Советской Республики наглядно проиллюстрировала миру серьезность намерений западных геополитиков и методы, которыми они собираются осуществлять свои планы. Кстати, сегодня "14 пунктов" Вильсона почти полностью реализованы в современной России "пятой колонной" предателей-компрадоров. Кто знает, какой запас прочности остался еще у нашего полуразрушенного государства?.. Чувствуя свою растущую мощь, США продолжали развивать наступление на международной арене. На Вашингтонской конференции 1922 года они добились главного - права иметь равный с Англией военно-морской флот. Новая геополитическая эпоха окончательно обозначила свои приоритеты: в отсутствие России контроль над миром - это контроль над морским пространством и морскими коммуникациями. Кроме того, конструкторы нового мироустройства осуществили давнюю мечту английских стратегов: между Германией и Советской Россией - главными континентальными державами, возможность союза которых означала крах океанской модели геополитического господства - был создан "санитарный кордон" из государств, политически ориентированных на Англию и Францию. И все же мировой порядок, оформленный в Версале и Вашингтоне, был невероятно хрупок и противоречив. Он был явно направлен против Германии, Советской России и, в угоду Японии, против Китая. История же со всей очевидностью показала, что без учета российских и немецких интересов сколь-либо длительная и прочная [c.71] стабилизация мировой политической системы просто-напросто невозможна. С учетом современных реалий это правило можно смело распространить и на Китай. Неожиданно для творцов мирового порядка Россия вышла из тяжелой кровопролитной гражданской войны единой и политически совсем не такой, какой хотели бы видеть ее недруги. Вызов Версальскому договору бросила пролетарская революция, прокатившаяся в 20-е годы по всей Европе. Его расшатывали пробудившиеся к политической деятельности новые социальные силы - народные низы. Кроме того, под воздействием русской революции активизировались антиколониальные движения в странах "третьего мира", которые рассматривали СССР как своего естественного союзника. Возникшие противоречия породили не только прогрессивные, но и реакционные режимы. В Германии к власти пришли фашисты. Унижения побежденной страны Гитлер использовал для вовлечения широких народных масс в так называемую "консервативную революцию". В результате такой "революции" в Германии, а затем в Европе и во всем мире должна была возникнуть совершенно новая мистически-оккультная "арийская цивилизация", основанная якобы на древних "арийских ценностях" и принципиально противостоящая как западному либерализму, так и советскому коммунизму. Именно в этом стремлении фашистских идеологов построить свой собственный "новый мир" таится разгадка геополитического парадокса: "континентальный" Советский Союз вступил в войну на стороне "океанских" Соединенных Штатов и Англии против "континентальной" же Германии. Произошло это потому, что империя нацистов была для СССР гораздо более чуждой, чем либеральный мир Запада. [c.72] Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что Сталин все же попытался заключить с Германией союз. Он исходил из того, что геополитические интересы обеих стран имели некоторое сходство. Неудача этой попытки лишний раз показывает, как опасно доверяться лишь одному из всего множества факторов, определяющих течение мировой политики. Вторая мировая война окончательно разрушила недолговечную Версальскую систему. Притом Советский Союз, несмотря на колоссальные людские и материальные потери, вышел из этой войны не только не ослабевшим, но окрепшим - нравственно, военно-стратегически и геополитически. Окрепшим настолько, что впервые в русской истории военно-политическое влияние страны позволило создать вокруг российского ядра столь мощный геополитический континентальный блок, что для традиционных военных, экономических и политических угроз он оказался практически неприступен. И все же его разрушили - в первую очередь с помощью "идеологического" и "информационного" оружия, представляющих из себя огромный комплекс сложных и последовательных мероприятий, имеющих целью направленное воздействие на массовое сознание сотен миллионов людей и рассчитанных на годы и десятилетия. Перед таким порождением новой постиндустриальной эпохи мы оказались беззащитны. И это лишний раз подчеркивает тот факт, что любая сила, любая мощь, сколь бы несокрушимой она ни казалась, бессмысленна, если утеряна ее способность к развитию и быстрому приспособлению к новым обстоятельствам... [c.73] Потсдамская эпоха Потсдамская система договоров юридически оформила новый мировой баланс сил, возникший после разгрома гитлеровской Германии и ее союзников, закрепила новые границы, распределила зоны влияния основных центров силы. Мир из многополюсного превратился в биполярный. С одной стороны - СССР и его союзники, представлявшие с точки зрения геополитики континентальную силу. С другой стороны - США и их союзники, представлявшие силу главным образом морскую. Противостояние между этими полюсами и определило характер новой геополитической эпохи. Свою законченную форму она обрела после превращения СССР и США в глобальные ядерные сверхдержавы. В результате создания оружия массового поражения и усовершенствования средств его доставки на планете не осталось труднодосягаемых в военном отношении регионов. Развитие авиации, ракетного, а затем и космического оружия коренным образом изменило роль воздушного и космического пространства, контроль над которыми стал важнейшей геополитической задачей. В борьбе за территориальный передел мира принципиальное значение приобрело "информационное" пространство, стремительно развивавшееся с появлением электронных СМИ и ЭВМ. Следует отметить, что после войны советское руководство извлекло максимум возможного из ее итогов для обеспечения государственной безопасности страны. Сталин добился столь существенного расширения зоны непосредственного геополитического контроля, что на важнейших стратегических направлениях территория СССР оказалась отделенной от передовых опорных баз [c.74] вероятного противника широкой "буферной" полосой, отодвинувшей конфликтную зону соприкосновения с западным геополитическим блоком далеко от собственных границ. К сожалению, в "застойные" годы вырождение высшего эшелона партийных руководителей привело к утрате геополитической интуиции, потере чуткости к изменению ситуации, ослаблению державной политической воли. В этих условиях престарелые кремлевские вожди "прозевали" научно-техническую революцию и оказались неспособны возглавить идеологическую и технологическую модернизацию страны, которая была жизненно необходима перед лицом новых вызовов "постиндустриального" мира. Результаты такой беспечности не заставили себя долго ждать. Неумение точно оценить положение, нежелание отказаться от огромных материальных дотаций "идеологическим союзникам", углубляющееся технологическое отставание, перерождение части партийной номенклатуры, проникновение в руководство партии и страны агентов влияния враждебных стран - привели СССР к гибели. Окончательно Потсдамский мировой порядок был разрушен в 1992 году после распада Советского государства. Геополитическая эпоха, зиждившаяся на биполярной структуре мира, завершилась. [c.75] Блеск и нищета советской геополитики Сперва казалось, что штормы и грозы революций обернутся для сложившейся державы непоправимой геополитической катастрофой. Континентальное ядро России оказалось расчлененным. Возникла Дальневосточная республика и изолированные от жизненно важных приморских зон новообразованные государства в европейском регионе - Украина, Крым, Закавказская республика и прибалтийские страны. Жестоко и резко оказалась оборванной духовная преемственность российской жизни. И все же многовековая державная инерция смогла преодолеть болезнетворную энергию распада. Вопреки всему - идеологической русофобии радикального партийного крыла, соблазнам "мировой революции" и классовым антагонизмам, разбушевавшимся в огне гражданской войны, - страна невероятно быстро восстановила свою естественную геополитическую форму. Народ заплатил за это страшную цену, вынеся на своих плечах ужас репрессий и голод, разруху, штурмовщину индустриальных строек и тяготы насильственной коллективизации. Но он верил в идеалы справедливости и людского братства. Его героическими усилиями Держава воскресла - вопреки всему, на глазах изумленного мира поднявшись, как птица Феникс, из пепла. Главной стратегической проблемой для долговременного выживания России, облекшейся в новое государственное тело Советского Союза, стала проблема обретения конструктивного мировоззрения, восстановления духовного здоровья нации. Именно в этой области дела обстояли наиболее сложно: тоталитарные тенденции государственной власти обрели уродливый, гипертрофированный [c.106] вид, омертвев в идеологических догматах, беспощадно душивших малейший всплеск свободной, ищущей мысли. Положение это, однако, начало быстро меняться в годы Великой Отечественной войны, ставшей переломным моментом советского периода российской истории. Не вдаваясь в оценки личности Сталина, надо признать, что он как никто другой понимал необходимость мировоззренческого обновления в рамках геополитической формы СССР. Понимал он и насущную потребность согласования новых реальностей с многовековой российской традицией. Результатом такого понимания и стало резкое изменение государственной идеологии Советского Союза в 1944-1953 годах. В основе нового курса лежало стремление создать эффективную и соответствующую требованиям современности "идеологию патриотизма", которая могла бы стать надежным мировоззренческим основанием для функционирования государственных механизмов огромной советской державы и ее союзников. С этой целью первым делом были восстановлены многие страницы подлинной российской истории, решительно прекращены всякие гонения на Церковь. СССР выиграл самую страшную и кровопролитную войну за всю историю человечества. В полном соответствии со своими интересами он максимально расширил зоны влияния на морских и океанских направлениях, заблокировав отныне любую попытку непосредственных угроз государственным границам державы. В рекордно короткие сроки была преодолена послевоенная разруха, создана автономная, самодостаточная экономическая система, способная, при грамотном внутреннем использовании колоссальных природных богатств, обеспечить устойчивый рост народного благосостояния. [c.107] "Идеологическая перестройка" при сохранении ее темпов не оставляла сомнений в том, что через десять-пятнадцать лет СССР полностью преодолеет негативные духовные последствия революционных бурь, максимально развив при этом их конструктивные результаты. Создание отечественного ядерного оружия исключало все возможности силового вмешательства в наши внутренние дела. Такие перспективы вызвали на Западе - традиционной цитадели "океанской геополитической стратегии" - состояние, близкое к панике. Тому были свои причины. В лице СССР - продолжателя российской геополитической традиции - формировался мощнейший альтернативный центр мирового влияния, олицетворяющий справедливость и народовластие, социальные, политические, культурные и экономические принципы "континентальной" линии развития человеческой цивилизации. Под угрозой оказались многовековые усилия торгово-финансовой космополитической элиты по созданию "мировой системы международного разделения труда" - экономической основы для последующей политической унификации человечества. Полное драматизма глобальное столкновение двух архетипов мировой политики, экономики и культуры персонифицировались в противостоянии двух сверхдержав - США и СССР, в формах "холодной войны". При этом антикоммунистическая риторика "свободного мира" и его лицемерная забота о "правах человекам стали идеологической ширмой, за которой от непосвященного взора скрывались интересы Запада, требующие ослабления, а если можно, то и уничтожения России. Это лицемерие стало особенно очевидным сейчас, когда открытое попрание прав миллионов русских и русскоговорящих, [c.108] оказавшихся в новых этнократических государствах СНГ на положении людей второго сорта, не только не вызывает осуждения, но молчаливо приветствуется "цивилизованным миром". С начала "холодной войны", когда были запущены тайные механизмы разрушения Союза, и до финального акта драмы в 1991 году можно условно выделить три этапа - три последовательных периода геополитической диверсии против СССР. Первый из них начался сразу после смерти Сталина и проходил под лозунгами "десталинизации" и хрущевской "оттепели". История, увы, не знает сослагательного наклонения: Сталину не хватило каких-нибудь пяти-семи лет жизни, чтобы сделать свою "идеологическую перестройку" необратимой и обеспечить восстановление необоснованно прерванной российской духовно-государственной традиции. Тело вождя еще не успело остыть в мавзолее, как его преемники уже круто повернули вспять идеологический курс. "Весь цивилизованный мир" громко приветствовал этот маневр, скромно умалчивая о том, каких трудов он стоил его политикам, дипломатам, спецслужбам и "агентам влияния". Эпоха "застоя" закономерно продолжила этот гибельный процесс. Стараниями многих нынешних "выдающихся" демократов, ходивших тогда в непримиримых ортодоксах, была законсервирована уже очевидным образом изжившая себя идейная догматика. Отсутствие здоровой мировоззренческой базы отозвалось болезненной путаницей и в области советской геополитики. С одной стороны, геополитически обоснованные попытки расширить зону советского влияния на стратегических континентальных направлениях - в Афганистане, например, - принимали категорически недопустимый [c.109] радикально-милитаристский характер. С другой стороны, совершенно бессмысленные с геополитической точки зрения мероприятия, подобные попытке "вмонтировать" Никарагуа в "систему мирового социализма", поглощали гигантские силы и средства. Лишенный выверенной геополитической концепции, СССР поддался соблазну "симметричного", "социалистического" мондиалистского ответа на стратегический вызов капиталистического мондиализма со стороны США. Год за годом эта непосильная ноша истощала наши силы. Год за годом мы напрягали ресурсный и промышленный, военный и демографический потенциал страны в погоне за миражами глобального мирового лидерства, совершенно чуждыми самому духу российской геополитической традиции. Результат не замедлил сказаться: экономическая ситуация внутри СССР стала последовательно ухудшаться, идеологический, религиозный и культурный вакуум создал невиданно благоприятные условия для инфильтрации в общество чуждых ценностей, разрушительных мировоззрений и эгоистически паразитарных стереотипов общественного мышления. Такова была общая ситуация, в которой "смена поколений" в высших кремлевских эшелонах позволила противникам России приступить ко второму этапу демонтажа СССР - созданию идеологической базы его развала. Хронологически это 1985-1990 годы - большая часть горбачевской "перестройки". Мне уже не раз приходилось достаточно подробно описывать конкретные механизмы "вялотекущей катастрофы", обеспечившие уничтожение СССР. Поэтому во избежание повторений отмечу лишь, что основными направлениями идеологической войны против Союза стали: [c.110] откровенная русофобия денационализированной части общества, нагнетание антипатриотической истерии, лукаво увязанной в один пакет с оголтелым антикоммунизмом, и оглушительная, навязчивая пропаганда "прелестей" либерально-демократического мировоззрения. Третий, завершающий этап глобальной геополитической диверсии занял всего два года (1990-1991) и был направлен на политическое обеспечение дезинтеграции единого союзного государства. Во внутриполитической области он охарактеризовался "борьбой с реакционерами" в руководящем аппарате партии и правительства, резким всплеском окраинного национализма и регионального сепаратизма, параличом центральной власти и использованием "демократического" российского руководства в качестве тарана для разрушения общего экономического, правового, политического и культурного пространства страны. Сегодня, по прошествии нескольких бурных лет, преисполненных драматических событий, ставших естественным следствием развала СССР, можно с уверенностью утверждать, что закулисные вдохновители этой операции все же не сумели достигнуть всех своих стратегических целей. А план был следующий: путем форсирования экономических и политических перемен внутри Советского Союза и широкомасштабной, целенаправленной идеологической обработки населения в "демократическом" духе вызвать у дезориентированного общества утерю естественного иммунитета, связанного с интуитивным здоровым консерватизмом и инстинктом самосохранения. Подавив защитные механизмы общественного самосознания, обеспечить развал единого государства на фоне опереточного "путча" ГКЧП. На волне этого мощного государственно-идеологического катаклизма, сопровождаемого сильнейшим [c.111] шоком массового сознания, занять ключевые позиции во всех ведущих областях общественной жизни. Обеспечить максимально возможную степень экономической, политической и военной зависимости России от иностранного влияния. И главное - воспользовавшись этим наравне с прогрессирующим хаосом, хозяйственным кризисом и шоковым состоянием общества, запустить механизмы внутренней, российской дезинтеграции, основываясь на сепаратизме национальных окраин, региональных противоречиях и междоусобной борьбе московских политических кланов. "Архитекторы перестройки", видимо, имели в виду более широкие сроки на проведение своей грандиозной операции. Они просчитались: исследования социопсихологов и практический опыт доказывают - "шоковый период" массового сознания, вызванный неожиданными социальными потрясениями и "отключающий" механизмы общественной самозащиты, не может быть длительным. "Сон разума рождает чудовищ", - сказал некогда чуткий и проницательный Гойя. Сегодня коллективный разум нашего народа начинает медленно и трудно пробуждаться после долгих лет тяжелого и мучительного забытья... Как бы то ни было, подводя геополитические итоги послереволюционного развития страны, можно уверенно утверждать: советская эпоха показала, что устойчивая безопасность нашего государства может быть обеспечена только при вовлечении большинства территорий, вошедших в состав России еще до революции 1917 года, в орбиту нашего геополитического влияния. Неслучайно советская история с геополитической точки зрения - это история восстановления и укрепления исторически сформировавшегося российского государства [c.112] границах Российской империи. Неслучайно и то, что в советское время к СССР не были присоединены новые территории, не входившие ранее в состав России (за исключением части Восточной Пруссии). Как и в прежние века нашей истории, не потребность в завоеваниях, но необходимость обеспечения безопасности страны обусловила стремление советского руководства к восстановлению естественных границ державы и к "собиранию земель", утраченных в результате революционных потрясений. Как и в прежние века, возвращение этих территорий в состав СССР в большинстве случаев стало результатом желания и волеизъявления самих народов, проживавших на них. Советский Союз явился естественным геополитическим преемником тысячелетней исторической России. И нынешний обрубок Российской Федерации сможет обрести сколь-либо долговременную жизнеспособность лишь в том случае, если Москве хватит мудрости и воли восстановить эту многовековую преемственность, дополнив и модернизировав ее в соответствии с реальностями и вызовами современного мира. [c.113] Сценарии: между трагедией и драмой Исходя из предыдущих рассуждений, логично сделать вывод о том, что возможные варианты развития мировой политики сводятся к нескольким "типовым" глобальным сценариям. Вряд ли какой-либо из них может претендовать на практическую реализацию в "химически чистом" виде, но сами по себе эти варианты межцивилизационного взаимодействия являются концентрированным выражением тенденций развития человеческого сообщества. Мне уже доводилось писать о том, что главные факторы, определяющие ныне геополитическую динамику, делятся на три основные категории: * факторы риска, * факторы стабилизации и * факторы нового мирового порядка. Соответственно им наиболее вероятные стратегические сценарии мировой политики можно охарактеризовать так: * сценарий "глобальной смуты"; * сценарий "баланса интересов"; * сценарий "планетарной диктатуры". [c.78] Планетарная диктатура Термин "новый мировой порядок" (НМП) был введен в постоянное обращение после войны в Персидском заливе, когда операция "Буря в пустыне", надломившая военную мощь Ирака, впервые продемонстрировала ошеломленному миру, что СССР согласен на роль "младшего брата" в американском сценарии нового мироустройства. Сегодня стало уже общепринятым утверждение о том, что план "нового мирового порядка" на деле есть не что иное, как набор мондиалистских технологий, направленных на установление глобальной диктатуры космополитического Запада во имя сохранения им иллюзии своего политического, экономического и военного лидерства. Но в окончательном виде этот план представляет собой явление более комплексное и разностороннее. Подыскивая ему исторические аналогии, нельзя не признать, что, по сути, это - всемирный мессианский, эсхатологический религиозный проект, по своим масштабам, степени продуманности и основательности подготовки далеко превосходящий иные известные истории формы планетарных утопий, будь то римский империализм времен Тиберия и Диоклетиана, халифат Аббасидов, движения протестантов-фундаменталистов в Европе или троцкистские грезы о мировой революции. Сегодня мировоззренческие, политические, экономические и культурные основания НМП определились достаточно ясно, чтобы можно было сделать обоснованные и ответственные выводы. Мировоззренческое основание "нового мирового порядка" опирается на "постхристианскую" религиозность. Его идеология (вспомним "конец истории" Ф.Фукуямы) предусматривает реализацию многовековых [c.79] мессианских чаяний Запада в форме либерально-демократического "рая на земле". Сами идеологи мондиализма убеждены, что речь идет о скором приходе в мир Мессии, который утвердит на земле законы совершенной религии и явится основателем "золотого века" человечества под управлением единого Мирового Сверхправительства. Подобные мотивы все чаще и отчетливей звучат в некоторых высказываниях Бильдербергского клуба. Трехсторонней Комиссии, американского Совета по международным связям и других интеллектуальных центров мондиализма. Вероучения многочисленных и весьма влиятельных на Западе сект (подобных Свидетелям Иеговы, Адвентистам седьмого дня и др.) прямо ориентируют своих приверженцев на такое развитие событий. Геополитические перспективы НМП прочно увязаны с "глобальной стратегией" США и с атлантическим Большим Пространством, которое мыслится как его главная территориальная опора, своеобразная "метрополия" всемирной колониальной империи. Здесь будут сосредоточены внутренние "высокоорганизованные пространства" так называемого Торгового Строя, где "власть измеряется количеством контролируемых денег", ставших "единственным эквивалентом, универсальной мерой всякой вещи". Об этом весьма убедительно рассуждает небезызвестный Жак Аттали, бывший директор Европейского Банка Реконструкции и Развития, член Бильдербергского клуба, в своей программной книге "Линии горизонта". Согласно его прогнозам, после установления НМП "наиболее ценной собственностью будет гражданство в пространстве доминирующих стран", которое "станет предметом купли-продажи на свободном рынке паспортов". В конечном итоге "человек будет [c.80] самовоспроизвдиться подобно товару, жизнь станет предметом искусственной фабрикации и объектом стоимости". Главной опасностью, которую, по мнению творцов НМП, надо предотвратить, становятся в этом случае угрозы благополучию западного геополитического региона со стороны периферийных "низкоорганизованных пространств", где нищее население будет вечным вызовом стабильности "золотого миллиарда". Угрозы эти должны сниматься с помощью мондиалистской диктатуры или, как элегантно выражается Аттали, "планетарной политической власти". Экономически НМП являет собой царство "свободного рынка", где "деньги будут определять закон", а "человек мыслится как предмет, товар". Культурно же и национально идеология "нового мирового порядка" предполагает агрессивное "всесмесительство", против которого так яростно восставал еще Константин Леонтьев. Массовая культура гигантских мегаполисов и безбрежный космополитизм их "этнических котлов" - таковы идеалы НМП в этих областях. Глобальная смута Этот сценарий является своеобразной антитезой "новому мировому порядку" и будет наиболее близок к воплощению в жизнь в случае обвального краха мондиалистских утопий Запада. О реальной возможности такого развития событий уже говорили многие - от Збигнева Бжезинского в Америке до митрополита Иоанна в России. В основании столь мрачных прогнозов лежит понимание того, что западная цивилизация в своем развитии достигла критического уровня, почти чреватого внутренним "перегревом". Ее обвал может надолго похоронить под обломками западного величия все надежды [c.81] человечества на сбалансированное мироустройство, которое одно лишь способно обеспечить планете сносные условия развития. Возможность взрыва внутри потребительской цивилизации Запада заложена в самых сокровенных, глубинных, основополагающих механизмах ее эволюции. Сотни лет подряд она горделиво демонстрировала лозунги материального благополучия, отвергая какие бы то ни было "идеальные" цели, не сулящие прямой выгоды и обогащения. В результате вся ее внутренняя инфраструктура, все стержневые стереотипы массового сознания, весь быт - жестко и однозначно ориентированы на безостановочный рост "качества жизни". В первую голову это означает, что любой ценой должно быть обеспечено повышение уровня потребления товаров и услуг. Но расширять производство можно лишь при том условии, что объем вовлекаемых в хозяйственный цикл природных и трудовых ресурсов постоянно увеличивается. Именно поэтому из века в век Запад, как ненасытный молох или гигантский водоворот, засасывал в свою бездонную утробу полезные ископаемые и дешевую колониальную рабочую силу, новые территории и "сферы влияния", товары, деньги, идеи и мозги. Здесь - важнейший побудительный стимул западного колониализма, экспансионизма и гегемонистских претензий. Его механизм устроен так, что он просто не может остановиться. В результате мир "эпохи империализма" потрясают страшные революции и кровавые войны, гибнут народы и умирает природа, но даже очевидные признаки грядущего катаклизма не вразумляют лидеров Запада, превративших на исходе XX столетия свои "избранные" страны в подобие всепланетного желудка, беспрерывно переваривающего материальные блага. И те, кто не потерял способности [c.82] анализировать ситуацию, понимают, что это неспроста. Остановка означает смерть для Запада. Даже уменьшение темпов прироста вызывает его серьезные внутрисистемные кризисы, а уж значительное сокращение потребления и связанное с ним снижение уровня жизни просто разнесет "свободный мир" вдребезги. А ведь когда-то останавливаться все же придется, ибо на пути такой безудержной гонки Запад все сильнее противопоставляет себя всему остальному человечеству. Такие перспективы вызывают все более серьезную озабоченность среди трезвомыслящих западных политологов и аналитиков. Даже Бжезинский сокрушается, что Запад превратился в уродливое "общество, где слово "свобода" означает попросту увеличение материального потребления..., где любое желание является материальным". Похоже, он всерьез встревожен тем, что "западный человек сверхозабочен собственным чувственным удовлетворением и становится неспособным к моральному самоограничению". "Eсли мы, - предупреждает Бжезинский, - на деле окажемся неспособными к самоограничению на базе четких нравственных критериев, под вопрос будет поставлено само наше выживание". Обвал Запада, если он произойдет, вызовет цепную реакцию по всей планете. "Оживут" все линии разлома, вспыхнут новые "горячие точки", запылают различные конфликтные регионы. В таком случае уберечься от тотального хаоса и глобальной смуты Россия сможет, только если она изначально будет развиваться на путях всемерного укрепления собственной государственности, ее идеологической, политической, экономической и военной самодостаточности. [c.83] Баланс интересов Этот сценарий предполагает, что обвал Запада будет происходить не одномоментно, а напоминая собой постепенное угасание. Тогда есть надежда, что в течение неизбежного "переходного периода" в мире сможет установиться новая глобальная политическая инфраструктура, основными элементами которой станут региональные "центры силы", имеющие каждый свою зону геополитической ответственности и способные к нахождению взаимоприемлемого баланса интересов. Роль гаранта такого "сбалансированного" мира и смогла бы играть Россия - обновленная, преодолевшая кризис и укрепившая свою государственность на основе синтеза древних духовных традиций, советского народовластия с достижениями современного "технотронного" века. В строительстве подобной мировой конструкции могли бы сыграть свою позитивную роль уже имеющиеся структуры международного сотрудничества (ООН, например). Однако необходимым для этого условием должна стать их "демократизация", выход из сферы преимущественного влияния мондиалистского Запада. Тогда появится реальная возможность использовать опыт различных международных институтов не в качестве инструмента утверждения НМП, как это пытаются осуществить ныне, но в виде основы для создания независимых и нейтральных механизмов по выработке взаимоприемлемых решений и координации сотрудничества. Впрочем, не будем преувеличивать: "сбалансированный мир" тоже вряд ли станет миром без конфликтов и проблем. Потому-то и представляется особенно важным, [c.84] чтобы его основы покоились не на мондиалистских утопиях, а на геополитическом равновесии Больших Пространств, цивилизаций и этноконфессиональных "центров сил", учете интересов всех государств и народов, больших и малых. Тогда и только тогда мир сможет вздохнуть спокойно, отодвинуть угрозу глобального кризиса, неумолимо нарастающего в последние десятилетия, ставшую осязаемой реальностью после развала СССР. Тогда и только тогда Россия займет в мире свойственное ей место, вновь обретя свою традиционно миротворческую, стабилизирующую, сдерживающую хаос силу, не угрожающую никому, но твердо и решительно оградившую свою национальную безопасность от любых внешних или внутренних посягательств. [c.85] Формирование границ и оформление геополитического статуса России Русское централизованное государство возникло в конце XV века. Длительный процесс собирания русских земель вокруг Москвы стал необратимым после присоединения великим князем Иоанном III Новгородских владений (в 1478 году) и Тверского княжества (в 1485 году). Свержение монголо-татарского ига в 1480 году ознаменовало обретение русским государством полной независимости. Молодая, энергичная страна выступила на историческую арену (рис. 7, 8, с.287, 288). К сожалению, ожидать спокойной жизни ей не приходилось. Русское государство возникло в очень сложном регионе. Трудности, ожидавшие Россию, носили двоякий, естественно-географический и историко-политический характер. Нигде, за исключением северных приполярных областей, страна не имела природных рубежей, которые могли бы служить ее естественными границами и одновременно препятствиями для внешней угрозы. Более того, на западе и на юге Балтика и Черное море представляли из себя прекрасные плацдармы для иностранной агрессии, а [c.86] на востоке Великая Степь продолжала оставаться источником постоянной военной опасности. История распорядилась таким образом, что практически со всех сторон молодая Россия оказалась окружена враждебными соседями, принадлежавшими к иным цивилизациям и не скрывавшими своего стремления к контролю над территорией, населенной русским народом. На западе не оставляли попыток подчинить своему влиянию земли Московского царства Литовское княжество и Польша, объединившиеся в 1569 году в единое государство - Речь Посполитую. Более полутора веков, вплоть до "вечного мира" 1686 года, России пришлось вести нескончаемые войны с этим агрессивным соседом, и даже после этого на протяжении столетий Польша оставалась местом всевозможных интриг против России. На северо-западе врагом России было одно из сильнейших европейских государств ХVI-ХVII вв. - Швеция, которая постоянно вмешивалась во внутрироссийские дела. Только победа в длительной и кровопролитной Северной войне в 1721 года низвела этого противника России на уровень второстепенной державы. На юге и востоке опасными противниками России выступали осколки Золотой Орды: Крымское, Казанское, Астраханское и Сибирское ханства, регулярно совершавшие грабительские, опустошительные набеги на Русь. При этом вплоть до XVIII века Россия не имела выхода к морю, за исключением крайне неудобного для торговли и создания военного флота побережья Арктики. Вот почему с самого начала своего формирования - со времен Иоанна IV, - наше государство оказалось перед лицом трех важнейших геополитических проблем, без решения которых оказывалось невозможным само существование России. Это: [c.87] o необходимость обеспечить российскому государству свободный выход к Балтике. Прорыв "санитарного кордона" вокруг России в западном направлении; o необходимость иметь удобный в военном и торговом отношении выход к Черному морю. Прорыв "санитарного кордона" вокруг России в южном направлении; o необходимость обеспечить безопасность Кавказско-Среднеазиатского стратегического направления, границы которого совпадают с цивилизационным разломом между славянско-православной и тюркско-мусульманской цивилизациями. Первоочередная важность именно этих задач диктовалась тем, что геополитические противники Москвы изначально стремились запереть ее на материковых просторах Евразии, лишив выходов к морям и обнажив ее мягкое "подбрюшье" для военных набегов. Поэтому главнейшей задачей русской геополитики, задачей, поставленной перед нами самой природой, стало достижение российским государством его естественных границ, позволявших обеспечить безопасность и жизнеспособность страны. Из века в век Россия трудилась над решением этих вопросов, без которых было невозможно обеспечить мир и покой в стране. Из поколения в поколение русские самодержцы и военачальники, политики и дипломаты упорно, настойчиво и целеустремленно шли к намеченной цели. И в конце концов - к середине XIX столетия - достигли ее. Вообще изучение истории русской геополитики приводит к парадоксальному выводу - Россия стала великой державой как бы поневоле. Просто географические и исторические обстоятельства сложились так, что без обретения территориального могущества, без гарантированного контроля над огромными просторами Евразии [c.88] невозможно было бы само существование нашего государства и нашего народа, окруженных агрессивными соседями и лишенных естественных природных рубежей*. Русские цари от "Грозного" до "Тишайшего" Важнейшей вехой в оформлении геополитического статуса России стало время царствования Ивана Грозного (1533-1584) и Федора Ивановича (1584-1598). В этот период резко повысился статус главы русского государства - в 1547 году Иоанн IV венчался на царство, став вровень с главами крупнейших государств Европы. Он же покончил с тяжким ордынским наследием, подчинив России Казанское (1552 г.) и Астраханское (1556 г.) ханства. В результате восточные границы государства были укреплены и отодвинуты от центральных районов страны. Опасность военного вторжения со стороны Великой Степи, на протяжении трех столетий угрожавшая самому бытию Руси, прекратила свое существование. А во время царствования последнего царя династии Рюриковичей Федора Ивановича в России было учреждено патриаршество (1589 г.), что резко повысило статус Русской Православной Церкви и существенно укрепило нравственно-религиозные, культурно-исторические основы российской цивилизации. Именно Иван Грозный первым из русских самодержцев ясно осознал значение для России выхода к Балтийскому [c.89] морю и на долгие годы вперед определил один из приоритетов русской геополитики. Однако Ливонская война, которую Москва вела почти четверть века (1558-1583 гг.) с целью совершить прорыв на западном геостратегическом направлении, не принесла России успеха. Ее неудачный исход показал, что выйти к Балтике невозможно без первоочередного решения двух задач. 1. Прежде всего необходимо было добиться воссоединения России и Украины. Это, во-первых, многократно увеличивало российский военный, экономический и демографический потенциал. Во-вторых, таким образом решалась важнейшая стратегическая проблема - объединение русского народа в рамках единой государственности. В-третьих, сводилась к минимуму угроза с юга, со стороны крымских татар, которые постоянно нападали на рубежи русского государства, порой доходя даже до Москвы. 2. Вторая задача заключалась в необходимости консолидации российской политической элиты. Борьба боярских группировок, отсутствие единства среди правящего слоя серьезно подтачивали силы государства. Это обстоятельство, кстати, стало одной из причин учреждения опричнины как орудия центральной власти в борьбе с боярскими амбициями. Однако консолидировать правящий слой в полной мере удалось только Петру Великому, который благодаря этому и решил, наконец, балтийскую проблему в интересах России. Ливонская война выявила еще одну характерную особенность всей нашей истории: враждебность Европы как таковой к российским национальным интересам. Такая враждебность, которую - оговорюсь - следует принимать спокойно, без страха и злобы, как историческую и геополитическую данность, базируется прежде всего на том, что [c.90] государственные границы в Восточной и Центральной Европе почти в точности соответствуют линии цивилизационного разлома между романо-германской, католическо-протестантской и славяно-православной цивилизациями. История свидетельствует: каждый раз, когда Россия пыталась отстаивать исключительно собственные национальные интересы, она сталкивалась с враждебной коалицией европейских держав, забывавших ради противодействия "русской экспансии" о своих внутренних спорах. Так было во время Ливонской войны, затем во время Наполеоновского нашествия 1812 года, Крымской войны 1853-1856 гг. и обеих мировых войн. Запад вступал в союз с Россией только тогда, когда возникала реальная угроза его собственному благополучию, и мгновенно обращал штыки против своего союзника, как только он помогал ему ликвидировать эту угрозу. Впрочем, в XVI столетии неудачи ливонской кампании на западе были с лихвой компенсированы геополитическими приобретениями на востоке. Именно с момента присоединения Сибири Россия обрела тот геополитический статус, который, несмотря на все катастрофы и войны, она сохраняет и до сих пор. Между тем отсутствие внутриполитического единства, усугубленное разрывом преемственности верховной власти - пресечением династии Рюриковичей, - породило в русском государстве Смуту, которая терзала Россию в начале XVII века полтора десятилетия подряд. В связи с этим процесс территориального, геополитического оформления российского государства на несколько десятилетий оказался как бы "замороженным". Новой вехой на этом пути стало царствование Алексея Михайловича (1645-1676 гг.). Важнейшим его [c.91] событием явилось, несомненно, воссоединение Украины с Россией. Земский Собор 1653 года, несмотря на очевидную угрозу войны с Польшей, принял судьбоносное решение - удовлетворить просьбу гетмана Богдана Хмельницкого и Запорожского войска и принять "под высокую руку" русского царя православный народ Украины. Первоочередная задача по внутренней консолидации русского народа в рамках единого государства была выполнена. Петровский рубеж XVIII век стал переломным в обретении Россией своего геополитического статуса и формировании ее естественных границ. Это связано с деятельностью двух руководителей российского государства, не случайно названных Великими - Петра I и Екатерины II. Прежде всего Петр I выполнил важнейшую внутриполитическую задачу, решение которой оказалось не по плечу Ивану Грозному, - он обновил и консолидировал политическую элиту страны. Его знаменитый "Табель о рангах" упростил вхождение в дворянство талантливым представителям других сословий, создав необходимые условия для обновления и очищения государственного аппарата в центре и на местах. XVIII век получил в наследство три важнейшие внешнеполитические задачи, над решением которых Россия билась уже два столетия. Во-первых, страна по-прежнему не имела свободного выхода к Балтийскому морю, восточное побережье которого захватили немцы и шведы, постоянно вмешивавшиеся во внутренние дела Московского государства. В Смутное время, воспользовавшись слабостью России, шведы даже упрочили свое положение на Балтике. [c.92] Во-вторых, западная часть русского этноса - белорусы и значительная часть украинцев - все еще находились под властью католической Польши, ослабевшей, но не утратившей враждебности к России. В-третьих, в постоянной опасности находились южные рубежи государства, подвергавшиеся регулярным грабительским набегам со стороны Крымского ханства, последнего осколка Золотой Орды. Это же ханство, ставшее с 1475 года вассалом Османской империи, закрывало России выход к теплым морям. Как писал известный русский историк С.Ф.Платонов, "с трех сторон великорусское племя было окружено врагами, действовавшими наступательно"52. Под руководством Петра Великого русский народ блестяще решил первую внешнеполитическую задачу - Россия наконец-то надежно закрепилась на балтийском побережье. Во время Северной войны (1700-1721 гг.) она сокрушила одну из сильнейших европейских армий, руководимую талантливым полководцем - шведским королем Карлом XII. Одновременно Петр I пытался достичь успеха и на южном направлении - собственно говоря, с Азовских походов и началась его активная внешнеполитическая деятельность. Но сил для борьбы одновременно на двух стратегических направлениях в тот момент у России не хватило и Прутский поход 1711 году завершился неудачей. Тем не менее, важнейшие внешнеполитические задачи, стоявшие перед страной, были все же решены к концу века - в годы царствования Екатерины Великой. Блестящие победы "екатерининских орлов" в войнах с Турцией дали России выход к Черному морю. Одновременно успехи русской дипломатии, подкрепленные силой нашего оружия, привели к возвращению России исконных русских [c.93] земель, оккупированных в годы слабости Москвы польским соседом. При этом важно отметить, что все дальнейшие шаги России, направленные на обретение своих естественных геополитических границ, диктовались ее стремлением к державному миротворчеству. Ближайшим тому подтверждением служит история присоединения к России Крымского полуострова. С XV века Крымское ханство, закрепившись в Крыму и став вассалом турецкого султана, превратилось в пиратское гнездо, регулярно выплескивавшее свои орды, опустошавшие все вокруг и доходившие в набегах до стен Москвы. Не раз пытались русские войска прекратить этот разбой, но сил оказывалось недостаточно, и набеги продолжались. Наконец, в ходе русско-турецкой войны 1768-1774 годов, в которую Екатерина II вынуждена была вступить с целью обезопасить южные стратегические рубежи страны, Крым был взят войсками Потемкина. Очаг агрессии был подавлен, и долгожданный мир водворился на огромных пространствах причерноморских степей, утративших в результате целенаправленного следования Российской империи своим геополитическим интересам приграничный и "прифронтовой" статус. Не лишним будет отметить и то, что в результате так называемых "трех разделов" Польши, осуществленных в конце века Австрией, Пруссией и Россией, в состав Российской империи вошли только земли, населенные белорусами и украинцами, тогда как собственно польские территории оказались в составе двух немецких государств. Не менее яркий пример миротворчества России - ее решающий вклад в победу над Наполеоном. С точки [c.94] зрения локального противостояния Франция - Англия, Наполеон со своей "континентальной системой" был, безусловно, главной угрозой "морскому" геополитическому принципу, олицетворявшемуся Великобританией. И все же в масштабах огромной Евразии этот конфликт имел явно местный, периферийный характер, в то время как попытка Бонапарта завоевать Россию, расчленив ее гигантские пространства, несли смертельную угрозу всему геополитическому равновесию материка*. Таким образом, конец XVIII - начало XIX века стали важнейшей вехой в геополитической истории России. К этому времени на северо-западе, западе и юго-западе Империя достигла своих естественных географических и этнографических рубежей. Задачи, поставленные прежней исторической эпохой, были выполнены - государственные границы на ключевых направлениях были сформированы так, как того требовали интересы национальной безопасности страны. В результате этих перемен Россия превратилась в один из важнейших мировых центров силы**, и теперь без учета ее позиции не мог быть решен ни один сколько-нибудь важный вопрос мировой политики. Короче говоря, к моменту завершения той геополитической эпохи, в основе которой лежал мировой порядок, закрепленный Вестфальским мирным договором, Россия стала полноправным [c.95] членом той небольшой группы великих держав, которые определяли геополитическую картину мира. Рождение империи Французская буржуазно-демократическая революция и последовавшие за ней наполеоновские войны разрушили прежний мировой порядок. Складывавшийся веками баланс сил оказался разрушен. Талантливый полководец и честолюбивый политик Наполеон Бонапарт устремился к мировому владычеству. В период борьбы с Наполеоном Россия, руководимая противоречивым императором Александром I, постоянно метавшимся между приверженностью к традиционным русским ценностям и либеральными симпатиями, сделала два весьма сомнительных территориальных приобретения. В 1809 году после победы над Швецией в состав России вошла Финляндия, которая так и осталась инородной частью в составе империи. Места в Государственной Думе, выделенные для депутатов от финского сейма, пустовали даже в начале XX века. В 1815 году по решению Венского конгресса в состав Российской империи под именем "Царства Польского" вошла часть бывшего герцогства Варшавского. Это приобретение тоже не принесло России ничего, кроме нескончаемых проблем. Русское население региона подвергалось постоянным притеснениям со стороны польского дворянства и католического духовенства, неоднократно там вспыхивали кровопролитные антироссийские восстания. Эти территориальные приобретения со всей непреложностью подтвердили важнейшую геополитическую закономерность: прямой контроль над территорией может быть надежным, успешным и эффективным лишь в том случае, если население этой [c.96] территории принадлежит к родственной цивилизации. Западные державы - в первую очередь Великобритания и Франция - отказались от прямого политического контроля над своими бывшими колониями именно потому, что осознали эту истину...*** После победы над Наполеоном Россия превратилась в европейскую супердержаву, став главным гарантом стабильности нового мирового порядка. К сожалению, на этот раз она не сумела реализовать все возможные преимущества такого положения. Более того, исходя из романтического понимания своего "долга перед союзниками", Москва согласилась на то, чтобы основополагающим принципом международной политики стал принцип "легитимизма", который предполагал отказ от каких-либо дальнейших переделов сфер влияния и поддержание стабильности всех существующих политических режимов вне зависимости от их отношений с Москвой. Россия, особенно в годы царствования императора Николая I, стала настоящей заложницей этого принципа, действуя зачастую вразрез со своими национальными интересами. Так, Александр I отказал в помощи пророссийски настроенным грекам, восставшим против власти турок. Вмешательство России еще раз спасло турецкого султана в 1833 году во время восстания египетского паши, а австрийского императора - в 1849 г. во время восстания венгров. Но за такое заступничество султан и император [c.97] "отблагодарили" Россию во время Крымской войны тем, что встали на сторону ее врагов и тем самым в значительной мере предопределив исход кампании... Достигнув к концу XVIII века естественных географических и этнографических границ на западе, Россия в XIX столетии устремила взоры на юг и восток, стремясь четко определить пределы своих владений и на этих стратегических направлениях. Еще Петр Великий, совершив поход на Дербент в 1722 году, добился включения в состав России западного и южного побережья Каспия, утраченных, однако, преемниками императора. В XIX веке Россия вновь обретает силы и возможности для проведения активной политики на Кавказе, тем более, что закавказские христиане давно просили Россию о помощи и заступничестве. Кавказская война 1817-1864 годов, закончившаяся присоединением к России Чечни, Горного Дагестана и Северо-Западного Кавказа, вовсе не была (как и остальные российские войны) завоевательной или агрессивной акцией. После добровольного вхождения в состав России Грузинского Царства (1801-1810) и Азербайджана (1803-1813) Северо-Западный Кавказ превратился в плацдарм турецкой и иранской экспансии в регионе, порождавший бесконечные военные конфликты, несший разорение целым областям, горе и смерть - сотням тысяч мирных жителей. Кроме того, присоединение Закавказья к России создало ситуацию, когда русское государство контролировало определенную территорию, но не контролировало коммуникации, ведущие к ней. Горские племена Северного Кавказа отказались признавать власть России, совершали грабительские набеги на русские поселения, угоняли жителей в рабство, препятствовали снабжению Закавказья. Такое положение вещей активно поддерживала Англия, для [c.98] которой укрепление континентального могущества России таило в себе большую угрозу. Все это сделало неизбежной Кавказскую войну, которая длилась несколько десятилетий - то затухая, то разгораясь вновь. Особенно ожесточенный характер война приобрела в 40-е-50-е годы. Наконец, большая часть горцев признала власть России, а в 1859 году пал последний очаг сопротивления и был взят в плен имам Шамиль. Границы России на Кавказе стабилизировались. О результатах присоединения Кавказа можно судить хотя бы по тому, что под российским скипетром надолго прекратились бесконечные кровопролитные войны, из века в век почти непрерывно терзавшие этот регион. И вот в наше постперестроечное время, когда защитники Отечества покидают "независимые государства", льется кровь в Чечне и Ингушетии, Осетии, Абхазии, Грузии, Армении и Азербайджане! Неужели история нас так ничему и не научит? Вообще говоря, ведущие политики России прекрасно понимали, что евразийские интересы страны не могут обеспечиваться исключительно военной силой, и всегда делали ставку на мирное влияние в регионах, где были сосредоточены ее жизненные интересы. Этим, кстати, обусловливается уникальный многонациональный характер России, которая в течение долгих столетий принимала как братьев все соединившиеся с ней народы. С 1864 года началось продвижение России в Среднюю Азию. Как и в случае с Кавказом, оно диктовалось стремлением к миротворчеству и интересами безопасности российского государства. Во-первых, Державе нужна была четкая естественная граница, которой в этом регионе у России по-прежнему не было. [c.99] Во-вторых, необходимо было покончить с враждебными действиями местных ханов и эмиров против России. На рынках Бухары, Ташкента и других среднеазиатских городов из года в год в большом количестве продавались в рабство русские пленники. Терпеть это дальше было нельзя. В-третьих, установить контроль над этим регионом стремилась давняя геополитическая соперница и противница России - Англия. А это создавало непосредственную угрозу безопасности российского государства. Сами по себе среднеазиатские ханства и эмираты не представляли стратегической военной угрозы для России - они могли лишь грабить русские пограничные селения и купцов. Но местные князьки легко становились марионетками в английских интригах против России, а их владения - возможным плацдармом для прямой военной агрессии. Все это делало необходимым включение таких земель в зону русского геополитического контроля. При том в отношении Средней Азии русское правительство проявило завидную гибкость. Вооруженная сила применялась только в случае крайней необходимости и в ограниченных размерах. Особенностью же русской политики стало сохранение в большинстве случаев местных правовых норм и обычаев, а также сохранение власти в руках местной элиты, при условии соблюдения его лояльности России. В данном случае был сохранен даже формальный суверенитет Бухарского эмирата и Хивинского ханства - с ними были лишь заключены договоры о русском протекторате. Таким образом, к 1885 году границы России и в Средней Азии оформились окончательно... В то же время требовали четкого определения и дальневосточные границы российского государства. [c.100] Активная русская колонизация Сибири началась в конце XVI века сразу после побед казаков Ермака над сибирским ханом Кучумом. А уже в середине следующего столетия русские вышли к берегам Тихого океана, заложив по пути десятки крепостей. К середине XIX века граница с Китаем имела естественный характер, проходя по Амуру, не вызывая споров и конфликтов. Исключение составляло Приморье, остававшееся неразграниченным. К этой территории проявляли интерес англичане, ревниво следившие за продвижением России к Тихому океану. Наконец, в 1860 году Пекинский договор официально определил русскую границу с Китаем, и на отошедшей к России территории в том же году был заложен город с символическим названием Владивосток. В 1875 году были решены спорные территориальные вопросы и с другим восточным соседом - Японией. Ясно и четко представляя пределы своего могущества, русское правительство вступило в переговоры с американцами и продало США в 1867 году русские владения в Северной Америке****. В итоге через сто лет после достижения естественных географических границ на западе, к 80-м годам XIX столетия Россия достигла того же на юге и востоке. Таким образом, к концу XIX века границы нашего государства приобрели законченный вид. Россия взяла под свой контроль все пространства, которые позволяли ей обеспечить безопасность и устойчивость развития ее государственности. Дальнейшее приращение территории отныне не являлось жизненно необходимым. С этого момента геополитическое развитие государства должно было быть направлено на решение иных задач. [c.101] Главная внутриполитическая задача состояла в том, что теперь следовало обеспечить эффективный контроль над собственной обширной территорией. Проблемы хозяйственного освоения несметных российских богатств, укрепления границ, развития и совершенствования путей сообщения предоставляли необозримое поле для созидательной, конструктивной деятельности государства и общества. Внешнеполитическая задача заключалась в смене парадигмы геополитического развития России. Отныне интересы государственной безопасности страны следовало обеспечивать уже не за счет территориального расширения, не путем прямого военно-политического контроля над сопредельными территориями, путем дипломатического и экономического влияния на соседей. Понимание первостепенной важности этих задач демонстрирует уже правительство Александра III в конце XIX века. Но в целом именно неспособность российской государственной машины обеспечить их конструктивное решение в значительной степени предопределила геополитические катаклизмы, обрушившиеся на Россию в XX столетии. Наиболее влиятельная часть политической элиты Российской империи так и не сумела понять произошедших перемен и по инерции продолжала стремиться к территориальной экспансии. Сперва это привело Россию к бесславной войне с Японией (1904-1905 гг.). Она воочию продемонстрировала невозможность продолжения прежней геополитической стратегии, особенно при отсутствии развитой системы коммуникаций для надежного контроля территории и обеспечения внутренней безопасности. Невозможность быстрой и безопасной переброски войск и вооружений на дальневосточный театр военных действий привела к [c.102] плачевному военному итогу. Одновременно рост социального недовольства народных масс потряс страну революционным взрывом 1905-1907 годов. Затем - грандиозная трагедия первой мировой войны в сочетании с бездарной внутренней политикой правительства, так ничего не понявшего и ничему не научившегося, закономерно завершилась революцией 1917 года, гражданской войной и сокрушительной геополитической катастрофой. Парадоксальность происшедшего заключается в том, что это потрясение настигло Россию в тот момент, когда казалось, что ее могущество стало вечным и несокрушимым. И все же вопреки очевидности XX столетие явилось для нашей страны периодом невиданных социальных взрывов, кровопролитных войн и геополитических катаклизмов. Чтобы понять, почему это стало возможным, необходимо обратиться к тем духовным и мировоззренческим процессам, которые определяли внутреннюю крепость Российской Державы. [c.103] Причины кризиса Геополитика подсказывает, как содержать в здоровом и жизнеспособном состоянии державное тело страны, как гармонизировать и привести в соответствие с объективными потребностями внешнюю область жизнедеятельности великого народа. Но за рамками такого подхода неизбежно остается огромная и принципиально важная внутренняя сфера духовного, культурного, религиозно-нравственного народного бытия, определяющая самобытность и неповторимость той или иной цивилизации. Для России же эта область традиционно играла роль выдающуюся, если не сказать - определяющую. Тысяча лет нашей истории недвусмысленно подтверждает, что мы - народ-идеалист и зачастую [c.103] руководствуемся в своей практической деятельности не доводами рассудка, соображениями выгоды или трезвого расчета, а сердечными порывами невероятной силы. Они-то и возводят иной раз Россию к вершинам почти непостижимого самоотвержения, жертвенности, героизма и святости, но они же бросают ее порой в бездну нигилизма и нравственного падения. На протяжении долгих столетий ревностным хранителем народных идеалов и святынь являлась Русская Православная Церковь. Она же тщательно следила за тем, чтобы безмерная широта русской натуры рождала святых подвижников и державных строителей чаще, чем гениальных авантюристов и неуемных властолюбцев. Само возникновение стабильной русской государственности связано с явлением духовным - Крещением Руси в 988-м году. Уже существовавший к тому времени около полутора веков союз восточнославянских племен, успевший выдержать борьбу с каганатом Хазарии, являлся, тем не менее, образованием расплывчатым и непрочным, грозившим каждую минуту распасться под давлением межродовых противоречий и местнических племенных интересов. И лишь принятие христианства, объединившее вольнолюбивых полян и древлян, кривичей, вятичей, радимичей и иных прочным мировоззренческим союзом общих религиозных идеалов, стабилизировало ее государственную форму, положив также начало формированию той уникальной этнополитической, культурно-исторической и духовно-идеологической общности, которая известна миру под названием "русский народ". С этой поры каждый мало-мальски значимый период нашей истории неизбежно совпадал с этапами духовного становления России. Народная память тщательно сберегала зримые символы такого совпадения - фигуры [c.104] всероссийских народных наставников, таких, как Сергий Радонежский или Нил Сорский, и державных российских вождей, подобных благоверным князьям Александру Невскому и Димитрию Донскому. Спасители Отечества Минин и Пожарский, легендарный Суворов и "белый генерал" Скобелев, маршал Жуков и нынешние патриоты-государственники, не смирившиеся с национальным позором и унижением Державы Российской, в равной степени - сознавая это или нет - из века в век исповедовали одни и те же геополитические принципы, идеологическим, духовным и религиозным содержанием которых были древние пророчества инока Филофея. На этом основополагающем утверждении базируется вся идеология "симфонии властей" - духовной, нравственно-религиозной и государственной, светской. Но именно этот "симфонический" принцип и был нарушен Петром, однозначно поставившим во главу угла имперскую, державную мощь страны как высший приоритет. Два последовавших затем столетия были периодом непрерывного роста государственного могущества России. Но одновременно с этим все глубже становились внутренние противоречия в обществе, духовное состояние которого перестало быть первостепенной заботой государства. Неизбежным следствием стал жестокий кризис русского национального самосознания. В результате, когда несоответствие внешнего державного величия огромной страны и ее внутреннего идеологического состояния превысило критический уровень, Россия пала под грузом собственных противоречий. [c.105] Блеск и нищета советской геополитики Сперва казалось, что штормы и грозы революций обернутся для сложившейся державы непоправимой геополитической катастрофой. Континентальное ядро России оказалось расчлененным. Возникла Дальневосточная республика и изолированные от жизненно важных приморских зон новообразованные государства в европейском регионе - Украина, Крым, Закавказская республика и прибалтийские страны. Жестоко и резко оказалась оборванной духовная преемственность российской жизни. И все же многовековая державная инерция смогла преодолеть болезнетворную энергию распада. Вопреки всему - идеологической русофобии радикального партийного крыла, соблазнам "мировой революции" и классовым антагонизмам, разбушевавшимся в огне гражданской войны, - страна невероятно быстро восстановила свою естественную геополитическую форму. Народ заплатил за это страшную цену, вынеся на своих плечах ужас репрессий и голод, разруху, штурмовщину индустриальных строек и тяготы насильственной коллективизации. Но он верил в идеалы справедливости и людского братства. Его героическими усилиями Держава воскресла - вопреки всему, на глазах изумленного мира поднявшись, как птица Феникс, из пепла. Главной стратегической проблемой для долговременного выживания России, облекшейся в новое государственное тело Советского Союза, стала проблема обретения конструктивного мировоззрения, восстановления духовного здоровья нации. Именно в этой области дела обстояли наиболее сложно: тоталитарные тенденции государственной власти обрели уродливый, гипертрофированный [c.106] вид, омертвев в идеологических догматах, беспощадно душивших малейший всплеск свободной, ищущей мысли. Положение это, однако, начало быстро меняться в годы Великой Отечественной войны, ставшей переломным моментом советского периода российской истории. Не вдаваясь в оценки личности Сталина, надо признать, что он как никто другой понимал необходимость мировоззренческого обновления в рамках геополитической формы СССР. Понимал он и насущную потребность согласования новых реальностей с многовековой российской традицией. Результатом такого понимания и стало резкое изменение государственной идеологии Советского Союза в 1944-1953 годах. В основе нового курса лежало стремление создать эффективную и соответствующую требованиям современности "идеологию патриотизма", которая могла бы стать надежным мировоззренческим основанием для функционирования государственных механизмов огромной советской державы и ее союзников. С этой целью первым делом были восстановлены многие страницы подлинной российской истории, решительно прекращены всякие гонения на Церковь. СССР выиграл самую страшную и кровопролитную войну за всю историю человечества. В полном соответствии со своими интересами он максимально расширил зоны влияния на морских и океанских направлениях, заблокировав отныне любую попытку непосредственных угроз государственным границам державы. В рекордно короткие сроки была преодолена послевоенная разруха, создана автономная, самодостаточная экономическая система, способная, при грамотном внутреннем использовании колоссальных природных богатств, обеспечить устойчивый рост народного благосостояния. [c.107] "Идеологическая перестройка" при сохранении ее темпов не оставляла сомнений в том, что через десять-пятнадцать лет СССР полностью преодолеет негативные духовные последствия революционных бурь, максимально развив при этом их конструктивные результаты. Создание отечественного ядерного оружия исключало все возможности силового вмешательства в наши внутренние дела. Такие перспективы вызвали на Западе - традиционной цитадели "океанской геополитической стратегии" - состояние, близкое к панике. Тому были свои причины. В лице СССР - продолжателя российской геополитической традиции - формировался мощнейший альтернативный центр мирового влияния, олицетворяющий справедливость и народовластие, социальные, политические, культурные и экономические принципы "континентальной" линии развития человеческой цивилизации. Под угрозой оказались многовековые усилия торгово-финансовой космополитической элиты по созданию "мировой системы международного разделения труда" - экономической основы для последующей политической унификации человечества. Полное драматизма глобальное столкновение двух архетипов мировой политики, экономики и культуры персонифицировались в противостоянии двух сверхдержав - США и СССР, в формах "холодной войны". При этом антикоммунистическая риторика "свободного мира" и его лицемерная забота о "правах человекам стали идеологической ширмой, за которой от непосвященного взора скрывались интересы Запада, требующие ослабления, а если можно, то и уничтожения России. Это лицемерие стало особенно очевидным сейчас, когда открытое попрание прав миллионов русских и русскоговорящих, [c.108] оказавшихся в новых этнократических государствах СНГ на положении людей второго сорта, не только не вызывает осуждения, но молчаливо приветствуется "цивилизованным миром". С начала "холодной войны", когда были запущены тайные механизмы разрушения Союза, и до финального акта драмы в 1991 году можно условно выделить три этапа - три последовательных периода геополитической диверсии против СССР. Первый из них начался сразу после смерти Сталина и проходил под лозунгами "десталинизации" и хрущевской "оттепели". История, увы, не знает сослагательного наклонения: Сталину не хватило каких-нибудь пяти-семи лет жизни, чтобы сделать свою "идеологическую перестройку" необратимой и обеспечить восстановление необоснованно прерванной российской духовно-государственной традиции. Тело вождя еще не успело остыть в мавзолее, как его преемники уже круто повернули вспять идеологический курс. "Весь цивилизованный мир" громко приветствовал этот маневр, скромно умалчивая о том, каких трудов он стоил его политикам, дипломатам, спецслужбам и "агентам влияния". Эпоха "застоя" закономерно продолжила этот гибельный процесс. Стараниями многих нынешних "выдающихся" демократов, ходивших тогда в непримиримых ортодоксах, была законсервирована уже очевидным образом изжившая себя идейная догматика. Отсутствие здоровой мировоззренческой базы отозвалось болезненной путаницей и в области советской геополитики. С одной стороны, геополитически обоснованные попытки расширить зону советского влияния на стратегических континентальных направлениях - в Афганистане, например, - принимали категорически недопустимый [c.109] радикально-милитаристский характер. С другой стороны, совершенно бессмысленные с геополитической точки зрения мероприятия, подобные попытке "вмонтировать" Никарагуа в "систему мирового социализма", поглощали гигантские силы и средства. Лишенный выверенной геополитической концепции, СССР поддался соблазну "симметричного", "социалистического" мондиалистского ответа на стратегический вызов капиталистического мондиализма со стороны США. Год за годом эта непосильная ноша истощала наши силы. Год за годом мы напрягали ресурсный и промышленный, военный и демографический потенциал страны в погоне за миражами глобального мирового лидерства, совершенно чуждыми самому духу российской геополитической традиции. Результат не замедлил сказаться: экономическая ситуация внутри СССР стала последовательно ухудшаться, идеологический, религиозный и культурный вакуум создал невиданно благоприятные условия для инфильтрации в общество чуждых ценностей, разрушительных мировоззрений и эгоистически паразитарных стереотипов общественного мышления. Такова была общая ситуация, в которой "смена поколений" в высших кремлевских эшелонах позволила противникам России приступить ко второму этапу демонтажа СССР - созданию идеологической базы его развала. Хронологически это 1985-1990 годы - большая часть горбачевской "перестройки". Мне уже не раз приходилось достаточно подробно описывать конкретные механизмы "вялотекущей катастрофы", обеспечившие уничтожение СССР. Поэтому во избежание повторений отмечу лишь, что основными направлениями идеологической войны против Союза стали: [c.110] откровенная русофобия денационализированной части общества, нагнетание антипатриотической истерии, лукаво увязанной в один пакет с оголтелым антикоммунизмом, и оглушительная, навязчивая пропаганда "прелестей" либерально-демократического мировоззрения. Третий, завершающий этап глобальной геополитической диверсии занял всего два года (1990-1991) и был направлен на политическое обеспечение дезинтеграции единого союзного государства. Во внутриполитической области он охарактеризовался "борьбой с реакционерами" в руководящем аппарате партии и правительства, резким всплеском окраинного национализма и регионального сепаратизма, параличом центральной власти и использованием "демократического" российского руководства в качестве тарана для разрушения общего экономического, правового, политического и культурного пространства страны. Сегодня, по прошествии нескольких бурных лет, преисполненных драматических событий, ставших естественным следствием развала СССР, можно с уверенностью утверждать, что закулисные вдохновители этой операции все же не сумели достигнуть всех своих стратегических целей. А план был следующий: путем форсирования экономических и политических перемен внутри Советского Союза и широкомасштабной, целенаправленной идеологической обработки населения в "демократическом" духе вызвать у дезориентированного общества утерю естественного иммунитета, связанного с интуитивным здоровым консерватизмом и инстинктом самосохранения. Подавив защитные механизмы общественного самосознания, обеспечить развал единого государства на фоне опереточного "путча" ГКЧП. На волне этого мощного государственно-идеологического катаклизма, сопровождаемого сильнейшим [c.111] шоком массового сознания, занять ключевые позиции во всех ведущих областях общественной жизни. Обеспечить максимально возможную степень экономической, политической и военной зависимости России от иностранного влияния. И главное - воспользовавшись этим наравне с прогрессирующим хаосом, хозяйственным кризисом и шоковым состоянием общества, запустить механизмы внутренней, российской дезинтеграции, основываясь на сепаратизме национальных окраин, региональных противоречиях и междоусобной борьбе московских политических кланов. "Архитекторы перестройки", видимо, имели в виду более широкие сроки на проведение своей грандиозной операции. Они просчитались: исследования социопсихологов и практический опыт доказывают - "шоковый период" массового сознания, вызванный неожиданными социальными потрясениями и "отключающий" механизмы общественной самозащиты, не может быть длительным. "Сон разума рождает чудовищ", - сказал некогда чуткий и проницательный Гойя. Сегодня коллективный разум нашего народа начинает медленно и трудно пробуждаться после долгих лет тяжелого и мучительного забытья... Как бы то ни было, подводя геополитические итоги послереволюционного развития страны, можно уверенно утверждать: советская эпоха показала, что устойчивая безопасность нашего государства может быть обеспечена только при вовлечении большинства территорий, вошедших в состав России еще до революции 1917 года, в орбиту нашего геополитического влияния. Неслучайно советская история с геополитической точки зрения - это история восстановления и укрепления исторически сформировавшегося российского государства [c.112] границах Российской империи. Неслучайно и то, что в советское время к СССР не были присоединены новые территории, не входившие ранее в состав России (за исключением части Восточной Пруссии). Как и в прежние века нашей истории, не потребность в завоеваниях, но необходимость обеспечения безопасности страны обусловила стремление советского руководства к восстановлению естественных границ державы и к "собиранию земель", утраченных в результате революционных потрясений. Как и в прежние века, возвращение этих территорий в состав СССР в большинстве случаев стало результатом желания и волеизъявления самих народов, проживавших на них. Советский Союз явился естественным геополитическим преемником тысячелетней исторической России. И нынешний обрубок Российской Федерации сможет обрести сколь-либо долговременную жизнеспособность лишь в том случае, если Москве хватит мудрости и воли восстановить эту многовековую преемственность, дополнив и модернизировав ее в соответствии с реальностями и вызовами современного мира. [c.113] ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ВЫЗОВЫ ГРЯДУЩЕЙ ЭПОХИ Для того, чтобы правильно сформулировать "русский ответ" на основные геополитические вызовы грядущей эпохи, в первую очередь необходимо рассмотреть, как эволюционировали российские геополитические доктрины в прошлом. Наша бурная история не раз ставила перед российским государством трудные, порой казалось - неразрешимые задачи. И тем не менее на протяжении веков Русь мужала и крепла, восходя "из силы в силу", несмотря на все препятствия, войны и социальные потрясения. Сегодня катастрофическое ухудшение геополитического положения страны настоятельно требует, чтобы этот драгоценный опыт был востребован современными политиками и внимательно изучен. Российские геополитические доктрины Процесс превращения России в могущественную державу нельзя понять без анализа ее геополитических доктрин, т.е. тех базовых понятий и представлений, которыми руководствовалась русская политическая элита в определении главных, стратегических направлений внешней и внутренней политики государства. Геополитическая доктрина, зачастую не имея статуса официально принятого документа, на уровне религиозных или идеологических постулатов существовала всегда. Конечно, все можно попытаться объяснить рядом случайных факторов: расстановкой политических сил на международной арене и внутри страны, симпатиями и антипатиями конкретных деятелей, принимавших решения, наконец - импульсивными порывами руководителей государства. Однако, рассматривая эпоху в целом, сравнивая основные направления территориальной экспансии государства на протяжении веков, нельзя не заметить наличия устойчивых приоритетов, которые уже невозможно объяснить причудливой игрой случая. При этом геополитические доктрины несводимы к доктринам идеологическим или военным, хотя и тесно с [c.117] ними связаны. Идеологические доктрины служат, как правило, лишь "гуманитарным обеспечением" коренных геополитических интересов государства. Военные же доктрины правильнее было бы рассматривать как один из способов реализации геополитических воззрений в ту или иную эпоху. [c.118] ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ВЫЗОВЫ ГРЯДУЩЕЙ ЭПОХИ Для того, чтобы правильно сформулировать "русский ответ" на основные геополитические вызовы грядущей эпохи, в первую очередь необходимо рассмотреть, как эволюционировали российские геополитические доктрины в прошлом. Наша бурная история не раз ставила перед российским государством трудные, порой казалось - неразрешимые задачи. И тем не менее на протяжении веков Русь мужала и крепла, восходя "из силы в силу", несмотря на все препятствия, войны и социальные потрясения. Сегодня катастрофическое ухудшение геополитического положения страны настоятельно требует, чтобы этот драгоценный опыт был востребован современными политиками и внимательно изучен. Российские геополитические доктрины Процесс превращения России в могущественную державу нельзя понять без анализа ее геополитических доктрин, т.е. тех базовых понятий и представлений, которыми руководствовалась русская политическая элита в определении главных, стратегических направлений внешней и внутренней политики государства. Геополитическая доктрина, зачастую не имея статуса официально принятого документа, на уровне религиозных или идеологических постулатов существовала всегда. Конечно, все можно попытаться объяснить рядом случайных факторов: расстановкой политических сил на международной арене и внутри страны, симпатиями и антипатиями конкретных деятелей, принимавших решения, наконец - импульсивными порывами руководителей государства. Однако, рассматривая эпоху в целом, сравнивая основные направления территориальной экспансии государства на протяжении веков, нельзя не заметить наличия устойчивых приоритетов, которые уже невозможно объяснить причудливой игрой случая. При этом геополитические доктрины несводимы к доктринам идеологическим или военным, хотя и тесно с [c.117] ними связаны. Идеологические доктрины служат, как правило, лишь "гуманитарным обеспечением" коренных геополитических интересов государства. Военные же доктрины правильнее было бы рассматривать как один из способов реализации геополитических воззрений в ту или иную эпоху. [c.118] Последний Рим Первой геополитической доктриной единого и централизованного русского государства стала политическая трактовка религиозной теории инока Филофея "Москва - Третий Рим". Монах Псковского Елеазарова монастыря Филофей53 в своих посланиях к великим князьям Василию III, Ивану IV и дьяку Михаилу Мунехину сформулировал идею о высшем предназначении России как последней хранительницы и защитницы вечных, надмирных истин. В одном из посланий он писал: "Теперь все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве нашего государя, согласно пророческим книгам, и это - российское царство: ибо два Рима пали в ересях, а третий стоит, а четвертому не бывать"54. Появление этой доктрины далеко не случайно пришлось на начало XVI столетия. В 1453 году под натиском турок-османов пала столица Византийской империи, центр вселенского православия, город Константинополь - второй Рим, наследник славы и мощи великой Римской Империи. Одновременно произошло стремительное возвышение Москвы и объединение русских земель в единое государство. Это удивительное совпадение двух противоположных процессов требовало объяснения. Идея Москвы как Третьего Рима такое объяснение давала. Два Рима, являвшиеся хранителями истинной веры [c.118] и держателями мирового порядка, пали "в ересях", т.е. утратив свою духовную основу. Теперь центр мирового христианства перемещается в Москву, русский народ и русская держава становятся законными наследниками одновременно имперской римской государственности и духовных святынь вселенского православия. Отныне и до последних времен они призваны Богом хранить это грандиозное наследие в чистоте и непорочности. Так можно вкратце сформулировать основные положения теории Филофея. К XVII веку, ко времени царствования Алексея Михайловича религиозно-историософская концепция "Москва - третий Рим" окончательно приобрела собственное политическое звучание и превратилась в официальную геополитическую доктрину Кремля. Русское государство стало рассматриваться его руководителями не только как хранитель "древнего благочестия", но и как законный покровитель и защитник всех православных христиан. Именно такое самовоззрение русского общества позволило Москве осуществить важнейший исторический прорыв - воссоединить Украину с остальными русскими землями. С практической точки зрения это решение было очень сложным: Россия еще не окрепла после Смутного времени. В этих условиях вступать в конфликт с сильной тогда Польшей, учитывая сохранявшиеся польские претензии на русский престол, было весьма рискованно. Неслучайно для принятия решения по вопросу о воссоединении был даже созван специальный Земский Собор. Если бы политическое руководство страны, решая эту проблему, руководствовалась только интересами сиюминутной безопасности государства, то объединения с Украиной могло и не произойти. Однако на соборе победу [c.119] одержало представление о России как защитнице православия во всем мире. Не зря самым решительным сторонником вмешательства России в ход антипольского восстания на Украине был как раз глава Русской Православной Церкви патриарх Никон. Следы влияния геополитической доктрины "третьего Рима" можно увидеть и в проведении тем же патриархом Никоном церковной реформы "по древнему греческому (т.е. византийскому - Г.3.) образцу", выдававшей стремление максимально унифицировать институт, являющийся духовной основой государства. Стоит добавить, что геополитическая доктрина "Москвы - третьего Рима" была распространена не только среди русской знати. Такого воззрения на промыслительное предназначение России придерживались и духовные лидеры других православных народов. С этой точки зрения весьма знаменательным событием, например, представляется передача Вселенским патриархом Афанасием III Пателарием царю Алексею Михайловичу иконы Божией Матери "Знамение". То был не просто подарок. Перенесение этого образа в Москву символизировало передачу державной преемственности от Византии к России, подчеркивало глобальное значение Москвы как защитницы мирового православия. Славянская империя? В ХVIII-ХIХ веках на смену религиозно-мистической геополитической доктрине пришел ее светский, имперский вариант. Но наследие прежней концепции еще долго продолжало проявляться в различных внешнеполитических актах верховной российской власти. Так, Петр I при поднесении ему Сенатом и Синодом титула Императора Всероссийского, [c.120] наименования Великого и Отца Отечества - по случаю заключения Ништадтского мира со Швецией в 1721 году - продемонстрировал ясное понимание преемственности России по отношению к Византии, сказав: "Надлежит Бога всею крепостию благодарить; однако ж, надеясь на мир, не надлежит ослабевать в воинском деле, дабы с нами не так сталось, как с Монархиею Греческою"55. И это далеко не единственный факт такого рода. С формально-юридической точки зрения, например, на территории Российской Империи до самого конца действовали все указы византийских императоров, не отмененные ими самими или Вселенскими Соборами. Известен также так называемый "греческий проект" Екатерины Великой, который предполагал раздел Османской империи Россией, Австро-Венгрией и Венецией, создание Греческой империи с центром в Константинополе и внуком русской императрицы Константином во главе. И все же начиная с первой половины XIX века внешняя политика России все явственнее определялась типично имперскими принципами: легитимизмом и консерватизмом. Конкуренцию имперской геополитической доктрине во второй половине XIX века стала оказывать панславистская доктрина. Эти две концепции и довлели над умами русской политической элиты вплоть до революции 1917 года, радикально изменившей течение отечественной геополитической мысли. Классиком русской имперской идеи можно назвать влиятельного в правительственных кругах публициста М.Н.Каткова - многолетнего редактора "Московских ведомостей". Имперскую геополитическую доктрину наиболее полно изложил один из последователей Каткова - В.А.Грингмут. Он утверждал, что Россия "должна стать великим самодовлеющим государством, не нуждающимся [c.121] ни в нравственной, ни в материальной поддержке со стороны каких бы то ни было иноземных держав, но могущим, наоборот, оказать им, при случае, подобную поддержку. Тогда она будет в качестве верховного, могущественного судьи в буквальном смысле "диктовать мир вселенной"... Власть будет покоиться в руках России, прочно и несокрушимо утвердившейся в обеих половинах своей империи и претворившей их в одно великое, не европейское и не азиатское, а православное, самодержавное, русское целое с богатою, своеобразною и разнообразною культурой"56. В русле такой геополитической доктрины Россия и укрепляла свои юго-восточные и восточные рубежи. Проповедь славянофилов тоже не пропала втуне. Поначалу идеи И.В.Киреевского, А.С.Хомякова и К.С.Аксакова воспринимались обществом как экзотика. Их политическая программа была весьма утопичной и потому неприемлемой для политиков. Довольно скоро, впрочем, ученики и последователи ранних славянофилов устранили этот недостаток, модифицировав славянофильство в панславистскую доктрину, которая постепенно приобрела большое влияние в среде тогдашнего российского правящего класса. "Символ веры" панславизма систематично и последовательно изложил в объемном сочинении "Россия и Европа" Н.Я.Данилевский. Задачей России провозглашалось освобождение братских славянских народов из-под чуждой власти Турции и Австро-Венгрии и создание Всеславянского Союза с центром в Константинополе и во главе с Россией. Весьма распространенной панславистская доктрина стала в 60-е-70-е гг. Пик ее популярности пришелся на годы русско-турецкой войны, которая по сути и стала войной [c.122] за освобождение южных славян от турецкого владычества. Война вызвала необычайный подъем симпатий к "братушкам-славянам" в русском обществе. Однако приход к власти в Болгарии и Греции антирусских сил, повлекший за собой усиление на Балканах геополитических противников России, отрезвил многих русских политиков. Император Александр III выразил это разочарование поведением славянских стран, обязанных своей независимостью России, но предавших ее, своей знаменитой фразой, превратившейся в афоризм: "Отныне у России есть только два надежных союзника. Это ее армия и ее флот". Следует сказать, что имперская и панславистская геополитические доктрины не только отражали умонастроения различных частей русской политической элиты, их представления о месте и роли России в мировом балансе сил, но и выражали два необходимых элемента оптимальной модели русской геополитики. В имперской концепции главный акцент делался на необходимости построения самодостаточного государства. Чтобы быть сильной и могущественной, утверждали авторы концепции, Россия должна стать самодостаточной, иметь возможность отвечать на все исторические вызовы, не нуждаясь при том ни в чьей помощи. В этой идее государственной автаркии как важнейшего принципа державного строительства, безусловно, была своя правда. Причем, не умозрительная правда кабинетных теоретиков, но правда народного опыта, выстраданная всей русской историей, которая свидетельствует, что нередко Россия оставалась один на один против полчищ "двунадесяти языков", объединявшихся, чтобы покончить с нею. В панславистской модели основной акцент делался на необходимости объединения вокруг России [c.123] цивилизационно близких стран и народов для успешного противостояния враждебным центрам силы. Пользуясь современной геополитической терминологией, можно сказать, что панслависты предлагали создать православно-славянское Большое пространство. Данилевский писал: "Не надо себя обманывать. Враждебность Европы слишком очевидна: она лежит не в случайных комбинациях европейской политики, не в честолюбии того или другого государственного мужа, а в самых основных ее интересах"57. Именно поэтому с точки зрения панславизма залогом устойчивости, условием политического равновесия в мире может быть только русско-славянский политический союз. В этой идее тоже была своя правда, не менее имперской укорененная в нашей истории. К началу XX столетия главная задача русской политической мысли и государственного аппарата Российской империи состояла в том, чтобы объединить эти две геополитические доктрины. Однако такой синтез был осуществлен лишь в советское время... Впрочем, чувствуя необходимость поиска новых геополитических подходов, Петербург в конце XIX века постарался осуществить стратегический поворот к Востоку. Понимая, что контроль над пространством, особенно для континентальной державы, зависит прежде всего от уровня развития средств коммуникации, русское правительство начало грандиозное строительство Транссибирской железнодорожной магистрали. Были предприняты меры по активной колонизации редко заселенных регионов Сибири и Дальнего Востока. Весьма символично и то, что император Александр III в 1890 году отправил наследника престола, будущего императора Николая II, в традиционное ознакомительное путешествие именно на Восток. [c.124] Однако этой своеобразной "евразийской" геополитической доктрине не суждено было стать доминирующей в сознании русского общества. Наиболее влиятельная его часть была по-прежнему ориентирована на Запад, воспитана на европейских ценностях, мечтала о европеизации России. "Обезьянничанье Европы", по злой, но меткой характеристике славянофилов, было болезнью не только либеральной интеллигенции, но и значительной части высшей бюрократии. Поэтому в принципе верный геополитический поворот к Востоку выродился в проведение европейской политики на Востоке. Так, например, Россия попыталась, подобно другим европейским странам принять участие в разделе Китая. Последствия подобных просчетов не заставили себя долго ждать. Проведение верной политики негодными средствами закончилось катастрофой русско-японской войны. Поворот к Востоку как новый курс русской геополитики не состоялся. [c.125] Красная стратегия В первые годы советской власти в среде партийных и государственных руководителей распространилась троцкистская геополитическая доктрина, основанная на авантюристической теории "перманентной революции". Собственно говоря, даже называть троцкистские идеи геополитической доктриной можно с большой натяжкой. Россия рассматривалась как "куча хвороста для разжигания мирового пожара", а о ее долговременных интересах не могло быть и речи. Только следуя такой антигосударственной концепции, можно было хлопать дверью в Бресте на тяжелых переговорах и бросать эффектное: "Ни мира, ни войны". Только презирая Россию, можно было произвольно проводить границы, ибо с точки зрения задач "перманентной [c.125] революции" проблема границ не имела значения. Короче говоря, троцкистская доктрина исключала понятие ответственности за судьбу "этой страны", т.к. революцию можно было организовать в любом государстве*. Впрочем, жизнь все же брала свое. По мере преодоления воинствующего мировоззрения радикал-революционеров менялось и геополитическое сознание советской элиты. Теория "перманентной революции" сменилась теорией "построения социализма в одной отдельно взятой стране". Так постепенно сформировалась геополитическая доктрина, которую правомерно назвать сталинской. Известно, что Советская Россия после революционного урагана и трагедии братоубийственной гражданской войны оказалась в очень сложном геополитическом положении. С одной стороны, молодой стране в наследство от царской России досталось немало проблем. Укрепление границ, развитие сети внутренних коммуникаций, становление военной и промышленной инфраструктуры окраин - вот задачи, которые было необходимо решить для обеспечения целостности и надежной безопасности государства. При этом и без того тяжелое положение усугублялось катастрофическими последствиями первой мировой войны и интервенции. С другой стороны, страна оказалась в гораздо более уязвимом, чем до революции, положении с точки зрения внешних угроз. Был потерян выход к Балтике, часть российских земель оказалась аннексирована Польшей и Румынией, а западноевропейские державы проявляли к государству рабочих и крестьян откровенную враждебность. [c.126] Однако критическая ситуация в который раз пробудила к жизни лучшие творческие способности нашего народа. Новая геополитическая доктрина Советской России сумела сформулировать (а государственный аппарат Москвы - практически обеспечить) адекватный и быстрый ответ Кремля на возросшие угрозы и риски. Сталинская модель российской геополитики в ее полном развитии к середине XX века явилась долгожданным синтезом двух традиционных русских геополитических концепций: имперской - с ее идеей государственной самодостаточности и панславистской - с ее идеей славянского Большого пространства. Так, скажем, политика форсированной индустриализации была призвана не просто обеспечить подъем экономики, но создать именно самодостаточную, независимую от внешней конъюнктуры хозяйственную систему страны. Иными словами, индустриализация решала главную геополитическую задачу. И Великая Отечественная война показала, что это был единственно правильный путь. В ходе индустриализации было положено начало решению еще одной стержневой геополитической задачи, о значении которой писал еще в 1915 году В.П.Семенов-Тян-Шанский. Ахиллесовой пятой континентальной геополитической системы России является растянутость территории и ее деление на развитый центр и отсталую периферию. Реальный путь устранения этого недостатка Тян-Шанский видел в создании сети опорных культурно-экономических баз58. Индустриализация как раз и была подчинена логике решения этой геополитической проблемы. Итак, сегодня можно уверенно утверждать, что создание самодостаточного типа хозяйства и установление прочного контроля над собственным внутренним [c.127] пространством явились двумя важнейшими основами сталинской геополитической модели. О том, что это была осознанная политика советского руководства, можно судить хотя бы по содержанию знаменитого тоста Сталина, произнесенного им 7 ноября 1937 года в узком кругу близких соратников за праздничным столом в доме у Ворошилова. Судя по дневниковой записи Георгия Димитрова, присутствовавшего на этой неформальной встрече, Сталин сказал, что русские цари "сделали одно хорошее дело: сколотили огромное государство до Камчатки. Мы получили в наследство это государство, сплотили и укрепили это государство, как единое, неделимое целое не в интересах помещиков и капиталистов, а в пользу трудящихся, всех великих народов, составляющих это государство. Мы объединили это государство таким образом, что каждая часть, которая была бы оторвана от общего социалистического государства, не только нанесла бы ущерб последнему, но и не смогла бы существовать самостоятельно и неизбежно попала бы в чужую кабалу"59. Третий постулат сталинской геополитической доктрины в полной мере выявился несколько позже - в ходе разработки Ялтинско-Потсдамской системы мироустройства. После второй мировой войны с помощью поддержки в сопредельных странах политических элит, ориентированных на Советский Союз, Сталин создал новое геополитическое Большое пространство - "социалистическое содружество государств" во главе с СССР. Следует признать, что в XIX веке идеологи панславизма о таком не могли и мечтать. Это Большое пространство основывалось на двух принципах: географическом - оно было континентальным, и идеологическом - наднациональная коммунистическая идеология обеспечивала внутреннюю устойчивость "соцлагеря". При этом нелепо [c.128] было бы не замечать, что именно претворение в жизнь этой сталинской геополитической доктрины упрочило безопасность нашей страны столь существенно, что превратило ее в мировую сверхдержаву и позволило СССР в кратчайшие сроки преодолеть послевоенную разруху и развить уникальную систему социального обеспечения своих граждан. К сожалению, эта геополитическая концепция не получила дальнейшего развития. Идеологическая неразборчивость Хрущева, принесшего в жертву текущей политической конъюнктуре фундаментальные интересы страны, привела к возникновению новой геополитической доктрины, которая в 70-е годы с легкой руки западных советологов получила название "доктрина Брежнева", хотя ее становление пришлось на годы хрущевской "оттепели". Эта доктрина отражала новые реалии и зиждилась на двух постулатах. Во-первых, превращение СССР в сверхдержаву и логика биполярного мироустройства превращали в арену противоборства весь земной шар и, следовательно, требовали не только сохранения континентальной евразийской системы безопасности, но и создания геополитических опорных точек на иных континентах. Актуальность этой задачи усугублялась тем, что США фактически "оседлали" евразийскую дугу, или, в терминологии Н.Спайкмена, стратегически важную область Rimland'a. Во-вторых, на геополитическую доктрину Советского Союза оказывала пагубное влияние тенденция бездумной идеологизации всех областей общественной и государственной жизни, проявившаяся в годы "застоя". Ослепленное идеологическими догмами, советское руководство взяло курс на оказание помощи всем [c.129] политическим режимам "третьего мира", которым только вздумалось заявить о своем "социалистическом выборе". В общественных науках появился даже термин "страны социалистической ориентации", который был абсурдом с точки зрения марксистской теории, ибо предполагал возможность строительства социализма не только минуя капитализм, но даже и феодальную стадию развития. "Доктрина Брежнева" была лишена здорового государственного прагматизма, что неизбежно приводило к колоссальным затратам общественного богатства, причем зачастую совершенно бессмысленным, ибо некоторые страны с легкостью переходили от "социалистического выбора" к "капиталистическому", стоило только американцам предложить им более выгодные условия финансирования. И все же преемственность русской истории не была прервана. Все российские геополитические концепции, от "Москвы - третьего Рима" до "доктрины Брежнева", в меру собственного понимания ориентировались на достижение двух главных целей русской геополитики, которые гарантированно обеспечивали безопасность страны. Вот эти цели: достижение Россией государственной самодостаточности и создание вокруг нее самостоятельного Большого пространства. В соответствии с духом эпохи менялись лишь способы достижения самодостаточности и принципы организации Большого пространства: духовно-религиозный - "союз православных народов", кровно-родственный - "славянский союз" или идеологический - "социалистическое содружество". И это не случайное совпадение. Любая геополитическая доктрина, нацеленная на обеспечение безопасности России, должна преследовать именно эти цели и может быть основана только на таких принципах. [c.130] Геополитические потери России Со второй половины 80-х годов в результате разрушительной политики "команды Горбачева", а затем "команды Ельцина" Россия понесла колоссальные потери. Под оглушительный трезвон о "реформах" безопасность государства рухнула до невиданно низкого уровня. Вдумайтесь: за небольшими различиями контуры современных российских границ напоминают Московскую Русь начала XVII века! Антинациональная политика Горбачева и Ельцина привела к тому, что Россия растеряла почти всех союзников и друзей. Авторитет страны на международной арене оказался надолго подорван тем, что ее лидеры предали своих младших партнеров по соцлагерю и бросили на растерзание "демократам" руководителей лояльных СССР государств. Процесс геополитических потерь России имеет смысл разделить на три этапа, которые можно обозначить как этапы глупости, предательства и преступления. А началось все с вполне оправданного стремления деидеологизировать наши отношения со странами "социалистической ориентации". Специалистам давно уже стало понятно, что Советскому Союзу не по карману содержать [c.131] такое количество "союзников". Необходимо было определить тот минимум геополитических точек, которые обеспечивали бы интересы нашей безопасности и гарантировали присутствие в жизненно важных регионах планеты. Однако, как говорится, вместе с водой выплеснули и ребенка. Вместо одной идеологии в область геополитики начали внедрять другую - насквозь лживую идеологию "нового мышления" и "общечеловеческих, ценностей". "Ценности" эти на самом деле оказались американскими и антирусскими. Отсюда и результат... Есть замечательная пословица: заставь дурака Богу молиться - он и лоб расшибет. Такое усердие не по разуму проявили и "реформаторы" горбачевского призыва. Прекратив помощь всем без разбора лояльным СССР политическим режимам, они лишили нас опоры в стратегически важных геополитических точках, которые обеспечивали безопасность и статус Советского Союза как глобальной сверхдержавы. Впрочем, если наш уход из регионов "третьего мира" еще можно списать на глупость или наивность, то уход из Восточной Европы иначе как предательством назвать невозможно. Радикал-реформаторы предали не только ориентированные на СССР политические элиты в восточноевропейских странах, но и память тех солдат, которые отдали свои жизни ради безопасности нашей Родины. Колоссальные жертвы, принесенные советским народом на алтарь победы во второй мировой войне, в результате развала послевоенной системы мироустройства оказались бессмысленными и бесполезными. Вывод наших войск из Восточной Европы, куда они пришли как освободители, превратился в унизительное бегство великой [c.132] армии, победившей фашизм и принесшей свободу континенту. Это позорное бегство - без каких-либо серьезных гарантий будущей безопасности, без заключения юридически обязательного договора с НАТО, без требования одновременного роспуска и Варшавского и Североатлантического блоков - нельзя оправдать ничем. Это - откровенное предательство национальных интересов России. Ярким символом этой геополитической катастрофы стал печально знаменитый парад бегущей российской армии под взмахи дирижерской палочки ее пьяного главнокомандующего, показанный по всем мировым телеканалам. Но яснее всего глубину нашего падения и цинизм политиканов, захвативших власть в стране, обнажил Беловежский сговор, уничтоживший Советский Союз и разрушивший последний стратегический пояс нашей национальной безопасности. Развал СССР - преступление перед всеми народами, которые на референдуме 17 марта 1991 года ясно и недвусмысленно заявили о необходимости сохранения Союза. Это преступление прежде всего перед великим русским народом, который в течение долгих веков ценой неисчислимых жертв и потерь собирал, обустраивал и защищал огромную державу, еще в XVIII веке превратившуюся в гаранта мирового геополитического равновесия и залог безопасности всех народов евразийского материка... Геополитические утраты России колоссальны. Мы понесли невиданные территориальные потери - утрачено более пяти миллионов квадратных километров территории. Мы потеряли наиболее удобные выходы к Черному и Балтийскому морям. В результате этих потерь наша [c.133] территория резко сдвинулась на север и на восток, т.е. в наиболее трудном климатически, наименее развитом экономически и слабо освоенном военной инфраструктурой направлении. Мы потеряли прямые сухопутные выходы к Центральной и Западной Европе и уже несем огромные убытки от арендной платы за транспортировку российских нефти и газа через "санитарный кордон", создаваемый антироссийскими силами на южных и западных рубежах страны. Русские впервые в истории превратились в расчлененную нацию. На наших границах появились экономически слабые, постоянно враждующие между собой соседи, и это привело к тому, что Россия, сама находясь в тяжелейшем положении, вынуждена исполнять роль экономического донора бывших советских республик и принимать на свою территорию миллионы беженцев и переселенцев. Одновременно с окраин страны усиливается отток русского населения. Власть бросила на произвол судьбы дотационные регионы - Дальний Восток и Крайний Север. И все это происходит на фоне динамичного развития ряда стран Азиатско-Тихоокеанского региона. На юге Россия оказалась вынужденной исполнять совершенно абсурдную роль защитницы Европы от исламского фундаментализма. Разрушены кадровые, экономические и организационные основы безопасности. Армия и военно-промышленный комплекс находятся на грани полного краха60. Когда говорят, что Россия с точки зрения геополитического положения оказалась в ситуации, аналогичной началу XVII века, то это - не художественный образ, а печальная реальность. Россия вновь стоит перед необходимостью решения тех же трех громадных геополитических задач, что и четыреста лет назад: выход к Балтике, Черному морю, собирание русских земель и оформление [c.134] четких границ на юге и юго-востоке. Только теперь у нас дет в запасе трехсот лет для их решения. [c.135] Простые истины Один из известнейших ученых XX столетия английский историк А.Дж.Тойнби предложил, как известно, оригинальную концепцию генезиса цивилизаций. Ученый считал, что рост цивилизаций можно объяснить через механизм "вызова-и-ответа". "Вызов, - писал Тойнби, - побуждает к росту. Ответом на вызов общество решает вставшую перед ним задачу, чем переводит себя в более высокое и более совершенное с точки зрения усложнения структуры состояние. Отсутствие вызовов означает отсутствие стимулов к росту и развитию"61. Среди стимулов роста он выделял два основных вида: "стимулы природной среды и стимулы человеческого окружения". Вызовы побуждают цивилизации давать ответы, которые всегда оригинальны, ибо различны духовные основы цивилизаций, психологические особенности народов. Мы видим, какой мощный и уникальный ответ на экономический вызов Запада дают страны Азиатско-Тихоокеанского региона. Некоторые исследователи даже предлагают для обозначения этого феномена понятие "конфуцианский капитализм", подчеркивая отличие от капитализма западного образца, который, с легкой руки известного немецкого социолога М.Вебера, называют "протестантским капитализмом". Свой самобытный ответ на экономический вызов Запада дает и Китай. Это ответ, основанный на традиционной конфуцианской этике трудолюбия и умеренности и, одновременно, на достижениях социалистического периода истории. [c.135] Однако, как отмечал тот же Тойнби, чтобы вызов стал стимулом для роста, он не должен быть чрезмерным. В противном случае вызов природных сил и человеческого окружения может превратиться в угрозу безопасности, привести к гибели цивилизации. Иными словами, нужно видеть меру, за которой вызов из стимула роста и творческого преодоления препятствий превращается в угрозу жизнедеятельности государства и общества. Человечество вступает в XXI век в условиях обострения глобальных проблем: экологической, сырьевой, демографической. Эти проблемы - вызов всему человечеству. В ученом мире циркулирует немало футурологических прогнозов относительно будущего человечества: от столкновения цивилизаций до построения однополярного мира Рах Аmericana и либерально-демократического "конца истории". При этом взгляды футурологов отражают не просто различную степень их проницательности (хотя стремление выдать желаемое за действительное тоже нередко имеет место), а наличие в современном мире предпосылок для самых разных вариантов развития человечества. Какая из этих возможностей станет завтра действительностью, во многом зависит от расклада сил в мировой политике в ближайшем будущем. Россия, увы, подошла к тому рубежу, когда человечество вынуждено будет дать ответ на новые глобальные вызовы постиндустриальной эпохи, катастрофически ослабленной. Все более обостряющиеся планетарные проблемы накладываются у нас на жесточайший внутренний экономический кризис, порожденный преступными хозяйственными экспериментами, которые только по недоразумению называются "реформами". И обозначение действий Горбачева и Ельцина как преступления перед страной и пародом не является агитационным [c.136] приемом народно-патриотической оппозиции. Это - констатация того очевидного факта, что их действия привели к обнищанию большинства населения. Сугубая преступность горбачевско-ельцинского эксперимента над Россией состоит в том, что в результате мы не можем уже на равных участвовать в решении грядущих судеб мира, а следовательно - и своей собственной судьбы. Нынешнее униженное и ослабленное положение России делает возможность наших ответов на глобальные вызовы крайне ограниченной. Разрушители-демократы" совершили преступление не только перед нашими предками, разрушив то, что созидалось их кровью, и потом на протяжении долгих столетий, не только перед современниками, ввергнув народ в пучину нищеты и унижения, но и перед потомками, поставив их в неравное положение перед геополитическими конкурентами на годы вперед. Слабость России порождает у определенных сил Запада стремление разрешить ряд собственных стратегических проблем, за ее счет. Экономическая политика МВФ и других западных финансовых структур в отношении России нацелена на превращение нашей страны в сырьевой придаток индустриально развитых государств. Не прекращаются попытки использовать нашу территорию для складирования экологически вредных отходов. Опасаясь растущей китайской миграции в США и Европу, некоторые западные аналитики предлагают для решения проблемы демографического перенаселения Китая направить китайскую демографическую экспансию на российские земли Сибири и Дальнего Востока. Эти и множество других фактов и событий последнего времени становятся ярким подтверждением простых, но основательно забытых многими политиками истин. [c.137] Во-первых, вопреки всяческим романтическим бредням об "общеевропейском доме" подтверждается констатация известного русского мыслителя Н.Я.Данилевского: "Европа не признает нас своими"62. Следовательно, нужно не в европейский дом ломиться, а свой обустраивать. Причем, не на песке умозрительных схем и конструкций, а на камне собственных национальных идеалов и многовековых традиций народа. Во-вторых, пора вернуться к старым, на деле доказавшим свою дееспособность принципам российской политической стратегии. Странная болезнь под названием "новое мышление" заразила почему-то одного г-на Горбачева, а затем по наследству от него перешла и к нынешним хозяевам Кремля. У всех остальных лидеров ведущих стран мира иммунная система оказалась достаточно крепкой, и они до сей поры руководствуются в политике старым, но проверенным мышлением, один из важнейших постулатов которого гласит: разговор на равных возможен лишь между равносильными партнерами. Следовательно, для того, чтобы с Россией снова начали считаться, она должна вновь стать сильной во всех отношениях - и в экономическом, и в духовном, и в военном. Наше государство расположено на стыке цивилизаций Запада и Востока. Это обстоятельство создало немало проблем в прошлом: мы подвергались нашествиям с обеих сторон. Сегодня оно привело к тому, что России вновь нужно искать свой самобытный "русский ответ" на многочисленные вызовы со стороны соседей. При этом для удобства анализа главные вызовы современности можно связать с определенными государствами и межгосударственными объединениями, которые наиболее ярко символизируют ту или иную глобальную проблему. [c.138] Вызов военный История доказывает, что наиболее опасным вызовом, грозящим перерасти в реальную угрозу самому существованию нашего государства, является вызов военный. Характер геополитики исторически менялся в связи с изменением и развитием средств коммуникации. Поначалу преимуществом обладали государства, имевшие мощные сухопутные войска. С развитием кораблестроения и мореплавания приоритет получили морские державы. Появление и бурное распространение железных дорог снова уравняло континентальные и морские державы. В XX веке характер геополитики изменило развитие воздухоплавания, а затем и ракетостроения. Традиционное географическое понятие "остров" с точки зрения геополитики стало относительным. Сейчас человечество вступает в космическую эру геополитики. Но во все эпохи непреложным оставалось правило: наиболее надежной формой контроля пространства является контроль военный. [c.139] Амбиции США и НАТО Что касается России, то любой сценарий ее либерально-демократической интеграции в "мировое сообщество" не может не предусматривать распада единой [c.139] российской государственности и превращения страны в рыхлое конфедеративное образование, подконтрольное Западу. Некоторые антироссийские силы и не пытаются это скрывать. "Россия будет раздробленной и под опекой" - так энергично и кратко выразил конечную цель западной стратегии Збигнев Бжезинский. Для достижения этой цели сегодня применяют различные технологии: политические и информационные, идеологические и макроэкономические. Но завершить уничтожение единого и суверенного российского государства без "силовой" фазы невозможно. Именно для обеспечения этой конечной фазы раздела российского геополитического наследия и наращивает свою мощь НАТО. Соответственно, главная угроза безопасности России исходит от приближения военной машины Северо-Атлантического альянса к западным границам страны. Решение о расширении НАТО на восток стало холодным душем для многих российских политиков. Этим решением США и их союзники развеяли свой романтический ореол "борцов с тоталитаризмом" и предстали в виде жестких прагматиков, ни в грош не ставящих прежние устные обещания и желающих извлечь максимальную выгоду из временной слабости вчера еще грозного противника. Впрочем, нет худа без добра. Такая угроза консолидировала национальную элиту России, во всех остальных отношениях разобщенную идеологическими противоречиями. Отношение к продвижению НАТО на Восток стало едва ли не единственным примером согласия ведущих политических сил страны. Причем, особенно важно отметить, что согласие это состоялось на базе тех идеологических принципов, которые изначально провозглашала народно-патриотическая оппозиция. [c.140] Этот пример общенациональной консолидации весьма показателен. Он свидетельствует, что согласие в обществе возможно, однако оно может быть достигнуто тогда, когда в его основу ложатся не умозрительные "общечеловеческие ценности", а государственные интересы и идеалы патриотизма. Соответственно нельзя не видеть, что благотворно повлиять на ситуацию смогут не пропагандистские кампании "общественного согласия", регулярно проводимые пропрезидентскими СМИ, а стратегическая смена курса и переход власти к той силе, которая по всем внешне- и внутриполитическим проблемам выражает надежды и чаяния народного большинства. Циничный подход НАТО к "восточной проблеме", тем не менее, не до конца рассеял туман иллюзий в умах некоторых политиков. Они вдруг решили, что НАТОвские стратеги просто чего-то недопонимают, а если им объяснить, то все утрясется само собой. Сколько было сказано и написано о "грубой ошибке Запада"! Сколько прозвучало призывов одуматься! В действиях НАТО искали происки "отдельно взятых ястребов", опасающихся потерять свои теплые насиженные места в руководящих структурах блока. Обществу предлагали найти себе союзников в лице "большинства западных элит", которые якобы оппозиционно настроены по отношению к планам расширения НАТО. Ведущие кремлевские аналитики убеждали россиян, что нам надо работать "над совместным исправлением скверной ошибки, совершенной нашими западными партнерами"63. Между тем, НАТОвские стратеги в своих действиях руководствуются не абстрактными "идеалами демократии", а конкретными геополитическими концепциями. Глядя на планы восточной экспансии Североатлантического блока, кажется, что ожил отец английской [c.141] геополитики Хэлфорд Макиндер, - настолько буквально порой действует НАТО по его рецептам. При этом НАТО стремится поскорее воспользоваться исключительно выгодной ситуацией, сложившейся в результате распада СССР и прихода к власти в России режима денационализированной номенклатуры. С геополитической точки зрения наша нынешняя слабость обусловлена двумя главными факторами. Во-первых, территория континентального евразийского Heartland'a, которая в силу своего "осевого" геополитического положения только и может полноценно препятствовать экспансии Атлантического блока, расколота границами бывших советских республик. Во-вторых, настойчивое стремление Польши, Венгрии, Чехии и других стран Восточной Европы войти в военно-политический блок, направленный против России, создает для альянса уникальную возможность включить стратегически важный регион Восточной Европы в зону своего устойчивого геополитического контроля. Таким образом, если кто и недопонимает чего-то, то отнюдь не стратеги НАТО. Решение о продвижении блока к границам России - важнейший шаг на пути к американской мировой гегемонии. Однако для того, чтобы де-юре оформить свое военно-политическое лидерство на планете, де-факто возникшее сразу после развала СССР и Организации Варшавского Договора, американцам нужно было на законных основаниях произвести ревизию ялтинско-потсдамской системы договоров, на которой держался весь мировой порядок после победного сорок пятого года. К достижению этой цели они вплотную приступили на встрече президентов России и США в Хельсинки в 1997 году, которую можно с полным основанием назвать [c.142] "анти-Ялтой"64. Несмотря на бодрые заявления трубадуров ельцинского режима, встреча в Хельсинки ознаменовала крупнейшее дипломатическое поражение России. Бжезинский не зря убеждал западных политиков: "Россия сейчас побежденная держава. Она не партнер, это клиент"65. Такая унизительная характеристика России в полной мере оправдалась в Хельсинки, где Ельцин дал свое согласие на пересмотр ялтинско-потсдамских соглашений. Окончательно этот процесс был завершен 27 мая 1997 года в Париже на подписании Основополагающего Акта Россия-НАТО, юридически закрепившего победу Запада в "холодной" войне. Западные лидеры, тщательно старавшиеся в своих официальных речах подсластить ту горькую пилюлю, которую пришлось проглотить российскому президенту, все же не смогли сдержать радости. Наиболее полно ее выразил президент Франции Жак Ширак, заявивший, что подписанием Акта "подводится окончательная черта" под ялтинско-потсдамской системой и закладывается основа "новой Европы". Надо сказать, однако, что основа эта весьма зыбкая и непрочная. Ведь США и их союзники отказались дать согласие на подписание юридически обязательного, подлежащего ратификации парламентами договора. А только такой договор мог бы дать хоть какие-то гарантии безопасности России. Без него политическое соглашение, о котором договорились в Хельсинки и которое подписали в Париже, - не более, чем фиговый листок, прикрывающий наготу ельцинской внешней политики. Более того, американцы отказались поставить хоть какие-то пределы расширению НАТО. Госсекретарь США Мадлен Олбрайт, еще не покинув столицы Финляндии, заявила, что "первые не станут последними". А это значит, что НАТОвские структуры будут продвигаться и дальше на [c.143] восток, тем паче, что правящие режимы не только бывших наших союзников по Варшавскому пакту, но и некоторых бывших советских республик, готовы упасть в объятия НАТО хоть сегодня. Такой исход становится еще более вероятным, учитывая, что в Хельсинки Ельцин дал согласие на продолжение американцами работ над программой ПРО, разрушив едва ли не последний островок системы взаимного сдерживания. Уступки России по системам противоракетной обороны уничтожают остаток былого паритета США и СССР, подрывают последнюю гарантию нашей безопасности - гарантию неотвратимости сокрушительного ответного удара в случае начала войны. Именно эту договоренность американская пресса считает самым важным успехом дипломатии США в Хельсинки. Так, газета "Вашингтон пост" называет ее "неожиданным прорывом", ибо это позволяет США, формально не нарушая норм международного права, развернуть все системы перехвата российских ракет, над которыми уже давно работает Пентагон. Позор Хельсинских и Парижских капитуляций стал вполне закономерным итогом разрушения российскими "демократами" той системы геополитической безопасности, которую ценой громадных жертв и лишений удалось создать нашему народу после второй мировой войны. Когда "Основополагающий акт" Россия-НАТО, подписанный 27 мая сего года в Париже, - этот позор ельцинской дипломатии - пытаются выдать за славную победу, следует помнить, что: - Парижский документ не носит юридически обязательного характера. Это - политический документ о намерениях сторон, точнее, одной стороны. Когда его сравнивают с "Заключительным актом" 1975 года и утверждают, [c.144] что хельсинкский акт все-таки действовал, не будучи юридически обязывающим договором, забывают о том, что он стал фактической нормой международного права лишь потому, что основывался на прочном фундаменте военно-стратегического паритета двух блоков. Нынешний же "Основополагающий акт" основан на зыбком песке намерений и отражает подавляющий военно-политический перевес НАТО над Россией. Более того: акт Россия-НАТО фактически закрепляет антироссийскую конфигурацию нового баланса сил. Формулировка: "Государства - члены НАТО подтверждают, что не имеют намерений, планов или причин для развертывания ядерного оружия на территории новых членов" и т.д. по своей туманности и неопределенности должна войти в учебные пособия для иллюстрации того, как не нужно заключать договоры. Строго говоря, НАТОвцы не дали не только никаких гарантий, но даже обещаний не включать в состав блока другие государства Восточной Европы и бывшие советские республики. В общем. Парижский договор обозначил полный провал той внешней политики, которую проводила ельцинская дипломатия на протяжении последних лет. В итоге - Россия стала заложницей НАТОвских намерений. Намерения же, как известно, - величина слишком непостоянная и подверженная резким переменам в зависимости от политической конъюнктуры. Тем более намерения государств-членов НАТО, которые несколько лет назад и не помышляли расширять состав стран-членов блока, давая о том горячие заверения Горбачеву и Шеварднадзе... [c.145] Реформа армии - веление времени Чем же может ответить ослабленная и раздробленная Россия на военный вызов США и НАТО? Возможности, увы, невелики, но они все же есть. Прежде всего нужна реформа армии. О ситуации в Вооруженных Силах и основных направлениях реформы мне уже доводилось писать66. Главное здесь - не бездумное и обвальное сокращение, а именно реформа. Если кого и нужно сокращать, так это - полицейские войска, разросшиеся за годы правления демократов до размеров "параллельной армии". И пока президент занимается лишь перетасовкой генералов в поисках наиболее преданных и послушных - дело не сдвинется с мертвой точки. Реформа должна быть нацелена на сохранение и укрепление стратегических ядерных сил, наиболее надежно гарантирующих в нынешних условиях безопасность нашего государства. Одновременно необходимо предпринять настойчивые усилия, нацеленные на мирную реинтеграцию советского пространства всеми имеющимися средствами. Тут нужны не политические игры, а целенаправленная и согласованная работа всех государственных институтов. Начало этому процессу положено пусть куцым, но все-таки очень важным договором о Союзе Белоруссии и России. Кроме того, одной из важнейших задач нашей дипломатии должны стать усилия по превращению НАТО из "американского" блока в "европейский", где влияние США уравновешивается Германией и Францией. Объективно в таком развитии ситуации заинтересованы и ведущие европейские страны, стремящиеся к большей самостоятельности и к уменьшению веса Соединенных Штатов в европейских структурах безопасности. Если этого [c.146] удастся добиться, то "европеизация" НАТО станет важнейшим шагом к становлению подлинной многополярности, а значит - и к укреплению мировой стабильности. Немаловажно и то, что в последнее время произошли позитивные изменения в отношениях России с государствами, стремящимися проводить на международной арене самостоятельный политический курс без оглядки на окрики из Вашингтона. Элементарный здравый смысл подсказывает: в первую очередь нам необходимо искать союзников среди тех государств, которым НАТО реально угрожает или может угрожать в будущем и которые готовы к совместным действиям с Россией. Это - Китай, Индия, Иран, некоторые арабские страны. Мы сегодня не в силах остановить расширение НАТО. Но мы в силах отказаться от той противоестественной и глупой роли, которую нам стремится навязать мировая закулиса: быть стратегическим "амортизатором", сдерживающим Китай и мир ислама в их противостоянии с Западом. Наоборот, найдя себе союзников среди государств, принадлежащих к самобытным восточным цивилизациям и потому заведомо предрасположенных к сдерживанию глобальной экспансии Запада, Россия сможет хотя бы частично компенсировать тот колоссальный геополитический ущерб, который был нанесен ей в последнее десятилетие. [c.147] Вызов сырьевой и экологический Серьезнейшей проблемой, вставшей перед человечеством во весь рост к концу XX столетия, является глобальное ухудшение сырьевой и экологической ситуации. Впервые об этом громко заявила группа специалистов, подготовившая в 1972 году по проекту Римского клуба доклад на тему "Сложное положение человечества". В своем докладе, выразительно названном "Пределы роста", футурологи с тревогой отмечали катастрофическое сокращение сырьевых ресурсов, которое будет происходить при существующих темпах роста производства и народонаселения. Причем, в качестве главной причины истощения запасов сырья называлась не столько растущая численность населения планеты, сколько рост потребления "золотого миллиарда". Авторы доклада писали: "При существующем темпе расширения производства к концу столетия может иметь место нехватка серебра, олова и урана. К 2050 году источники еще нескольких минералов будут истощены, если сохранятся существующие темпы их потребления. Для многих ресурсов скорость их расходования растет даже быстрее численности населения. Это показывает на то, что с каждым годом все большее число людей потребляет ресурсы, и на то, что одновременно с каждым годом [c.148] увеличивается также средняя величина потребления на одного человека"67. Иными словами, главными виновниками ухудшения сырьевой и экологической ситуации являются не государства третьего мира, где наблюдается наибольший рост населения, а индустриально развитые страны. [c.149] Пороки "техногенной цивилизации" Основной вклад в подготовку экологической катастрофы вносят Соединенные Штаты Америки. Авторы "Пределов роста" отмечают, что в 1970 году "средний житель США потреблял ресурсов в семь раз больше по сравнению со средним мировым потреблением"68. Из числа невозобновимых природных ресурсов США в начале 70-х гг. потребляли 63% природного газа, 42% алюминия, 33% нефти, 33% меди, 32% кобальта и т.д.69 Американцы расходуют огромное количество производимой в мире электроэнергии, а значит и энергоресурсов. Известный российский ученый Н.Н.Моисеев предлагает для иллюстрации такой умственный эксперимент: "Если бы энергопотребление на душу населения оказалось однажды одинаковым во всех странах и равным энергопотреблению жителей США, то нефть и газ были бы выкачаны из земных недр за одно десятилетие"70. Культ потребительства, характерный для духовного облика американцев, приводит к тому, что жители США наносят экосистеме планеты несоизмеримо больший вред, нежели граждане любой другой страны. В недавно изданной книге известного американского футуролога, профессора Йельского университета П.Кеннеди "Вступая в двадцать первый век" встречаются такие данные: "Средний американец в течение жизни наносит вдвое больший ущерб природе, чем швед, втрое - чем итальянец, в 13 -чем бразилец, в 35 - чем индиец и в 280 (!) раз больше - [c.149] чем житель Чада или Гаити, потому что уровень его потребления гораздо выше"71. Восклицательный знак американского профессора здесь более чем уместен. Потребительский эгоизм американцев просто обескураживает, ведь сегодня элементарные жизненные потребности не удовлетворяются у почти 20% жителей планеты! Кроме истощения сырьевых ресурсов экологическую катастрофу приближает выброс в атмосферу углекислого газа, метана и других газов, которые, по прогнозам специалистов, могут в недалеком будущем вызвать так называемый "парниковый эффект", т.е. глобальное потепление. Это приведет к превращению в пустыни и полупустыни основных житниц планеты, что вызовет продовольственный кризис и голод и, в свою очередь, приведет к массовым миграциям населения. И в подготовке "парникового эффекта" американцы тоже идут "впереди планеты всей". Как отмечает тот же П.Кеннеди, "в этой области Соединенные Штаты не имеют себе равных: 4% населения земли пожирает более четверти расходуемого в мире топлива и играет главную роль в заражении атмосферы газами, вызывающими "парниковый эффект""72. Экологический и сырьевой вызов человечеству является ярчайшим свидетельством банкротства техногенной цивилизации Запада, которая завела мир в нынешнюю тупиковую ситуацию. Именно она сформировала агрессивно-потребительское отношение человека к природе. Фундаментом же западной цивилизации являются антропоцентризм и техноцентризм. Антропоцентризм породил, с одной стороны, гуманизм и веру человека в свои силы, а с другой - безудержный культ потребительства. Техноцентризм привел, с одной стороны, к улучшению [c.150] условий жизни человека, а с другой - к механистичности, к росту бездуховности, породил абсурдное стремление к замене человека техникой, упование на всесилие технологии. Кроме того, одним из главнейших признаков западной цивилизации, проявлявшихся на протяжении всей ее истории в разных сферах, является экспансионизм. Постоянное стремление к расширению, к захвату новых рынков и территорий привело к тому, что вестернизация захлестнула самые отдаленные уголки земного шара. Оборотной стороной такого перманентного экспансионизма является неспособность к самоограничению, которая привела ныне западную цивилизацию к конфликту не только с другими народами, но и с самой природой. Какой же ответ может дать человечество на вызов техногенной цивилизации? После наделавшего много шума доклада "Пределы роста" экологические задачи стали приоритетными для мирового сообщества. Решением ООН была создана Комиссия по окружающей среде и развитию под руководством премьер-министра Норвегии Г.Х.Брундтланд, которая в 1987 году опубликовала обстоятельный доклад "Наше общее будущее". Авторы доклада отмечали: "В области окружающей среды существуют опасные тенденции, которые могут радикально изменить облик планеты, угрожают существованию многих видов, в том числе и человеческому роду. Ежегодно 6 млн. га продуктивных земель превращается в бесплодные пустыни. Через три десятилетия площадь таких пустынь будет примерно равна площади Саудовской Аравии. Ежегодно сводится более 11 млн. гектаров лесов, и через три десятилетия эта площадь будет приблизительно равна площади Индии"73. Логическим продолжением деятельности Комиссии Г.Х.Брундтланд стала состоявшаяся в 1992 году в Рио-де-Жанейро [c.151] Конференция ООН по окружающей среде и развитию. Так было положено начало разработке одного из ответов на глобальные вызовы - концепции устойчивого развития. Огромный вклад в разработку и пропаганду в России идеи устойчивого развития внес крупнейший русский ученый, вице-президент РАН, президент Сибирского отделения РАН академик В.А.Коптюг. Его усилиями, при поддержке КПРФ в октябре 1994 года в Новосибирске состоялась научная конференция "Реформы в России с позиции концепции устойчивого развития". Стратегия устойчивого развития нашла отражение и в программе партии. В.А.Коптюг в одной из своих статей очень точно определил суть понятия "устойчивое развитие": это такая модель развития, "когда удовлетворение жизненных потребностей нынешнего поколения достигается без лишения такой возможности будущих поколений"74. Устойчивое развитие должно начаться с изменения образа жизни, прежде всего в индустриально развитых странах, наносящих самый большой вред экосистеме Земли. Но для этого нужно изменить сам характер западной техногенной цивилизации, ориентированной на тотальную и постоянную экспансию, на воспроизводство "человека потребляющего". Запад, и прежде всего США, должны подать пример самоограничения и сокращения потребностей. Однако опыт показывает, что американцы озабочены сокращением потребления только в других странах, но не у себя. Характерный пример такой "двойной морали" в экологической политике приводит уже упоминавшийся профессор П.Кеннеди. В 1988 году США потребовали от Бразилии прекратить сжигание тропических лесов, наносящее ущерб экологии. В ответ бразильские должностные лица [c.152] резонно возразили, что экономика их страны развивается умеренными темпами, между тем как "население США потребляет в пятнадцать раз больше энергии, чем бразильцы. Прежде чем проповедовать, что делать другим, Америке следует самой подать достойный пример"75. Большинство ученых весьма пессимистично относятся к перспективе того, что Вашингтон станет претворять в жизнь концепцию устойчивого развития. Они полагают, что не привыкшие экономить энергию американцы резко отрицательно отреагируют на "ограничения их права ездить на автомобиле и выбрасывать в атмосферу столько газов, сколько они пожелают"76. Свое нежелание вводить какие бы то ни было самоограничения США ясно продемонстрировали на Международной конференции ООН по окружающей среде и развитию в июне 1992 года. Американцы предпочитают, чтобы за экологическую безопасность планеты платили другие. Впрочем, это характерная черта всей американской политики... Судя по конкретным действиям индустриально развитых стран Запада, их ответ на глобальные экологические вызовы состоит лишь в перенесении загрязняющих среду обитания производств в другие страны. Уже с середины 70-х гг. наметилась тенденция переноса производств по добыче и первичной переработке сырья, которые и являются главными источниками загрязнения атмосферы, за пределы государственных территорий ведущих стран мира. В 90-е гг. такая же политика начала проводиться и в отношении обрабатывающей промышленности. Так, например, по оценке японской газеты "Нихон Кейдзай", с 1993 по 1999 год выпуск продукции внутри Японии увеличится на 10%, а производство дочерними предприятиями за границей возрастет на 147%!77 [c.153] Другим проявлением западного эгоизма является политика превращения стран "третьего мира" в кладбище отходов производства. Последнее время и наша отечественная печать все чаще сообщает о попытках западных компаний использовать территорию России для захоронения экологически опасных отходов. Однако помимо очевидной безнравственности такой политики она просто недальновидна, ибо биосфера Земли является взаимосвязанной системой. И от глобальной экологической катастрофы - если она разразится - никто не сумеет укрыться за государственными границами. Что же касается проблем российской национальной безопасности, то экологическая и сырьевая (особенно продовольственная) безопасность были, есть и будут важнейшими элементами такой безопасности. В связи с этим мы непременно должны предотвратить все попытки превратить Россию в сырьевой придаток индустриальных стран и кладбище отходов их производства. Контроль над ресурсами и экологической ситуацией является одной из важнейших форм контроля над пространством, что составляет главную проблему геополитики. Перед Россией в этом отношении стоит двоякая задача. С одной стороны, необходимо не допустить утрату контроля над собственными источниками сырья и ухудшения экологической ситуации. Если контроль над ресурсами перейдет в руки иностранных государств, это нанесет непоправимый ущерб безопасности России. С другой стороны, сокращение мировых запасов сырья остро ставит задачу переориентации нашей экономической политики на достижение хозяйственной самодостаточности как главного принципа построения народного хозяйства страны. [c.154] Вызов либерально-демократический Одной из главных причин развала СССР многие аналитики считают враждебные действия западных спецслужб, которые на протяжении десятилетий проводили подрывную деятельность, направленную на расшатывание внутренних устоев нашего государства. Это, конечно, правда, однако - далеко не вся. Огромную роль в разрушении Советского Союза, катастрофические последствия которого сегодня в полной мере испытали на себе миллионы наших сограждан, сыграла идеология либерализма. Либерально-демократический соблазн замутил головы многих советских людей, особенно представителей интеллигенции. К сожалению, патриоты не смогли тогда дать своевременный и адекватный ответ на привлекательный идеологический вызов Запада. Сейчас, когда "демократический" режим показал свой бесчеловечный оскал, многие прозрели. Слова "демократия", "либерализм", "рынок" уже вызывают аллергию у миллионов россиян. Однако рептильные журналисты и ангажированные аналитики продолжают объяснять неприятие нашим обществом либерально-демократических ценностей "отсталостью русского народа". Опять, мол, эти русские исказили великую [c.155] идею, рожденную на Западе. Так в свое время обвиняли Ленина, а затем Сталина в искажении марксизма. Видно, небогат арсенал аргументов у "певцов демократии", коль скоро запевают они все больше старые песни с давно заезженных пластинок. Но для объективного исследователя очевидно: подлинные причины неприятия русским человеком либеральных идей коренятся в характере самой либерально-демократической идеологии. Для нашего национального духа неприемлема не только современная форма либерального "потребительского общества". Для нас чужд сам мировоззренческий архетип западного либерализма. [c.156] Идеологическая агрессия Запада Истоки демократии восходят к античности, где собственно и возник сам термин, который буквально означает "власть народа". Однако его нынешние апологеты, как правило "забывают" упомянуть, что античная традиция, оказавшая огромное влияние на формирование западной политической культуры, базировалась на строгом юридическом разделении свободных и рабов. Так, крупнейший философ античности Аристотель на первых же страницах своего знаменитого произведения "Политика" доказывает, что "одни люди по природе свободны, другие - рабы, и этим последним быть рабами полезно и справедливо", и что рабы изначально приспособлены к выполнению физических работ, а свободные - для политической жизни78. В современной трактовке этот тезис означает, что привилегированный "золотой миллиард" на Западе "по природе свободен" от обязательств перед остальным человечеством, а остальным странам "полезно и справедливо" выполнять роль его сырьевых придатков, резервуаров для [c.156] токсичных отходов и площадок для размещения экологически вредных производств. Сталкиваясь с такой позицией Запада, сперва совершенно невозможно понять, каким образом он умудряется совмещать ее с бесконечными призывами к соблюдению прав человека и клятвами верности либерально-демократическим ценностям. Но обращение к истории становления западного либерализма легко решает такое недоумение: ведь в представлении античности рабы не являлись людьми в полном смысле этого слова, ибо не были существами политическими. Следовательно, хотя считалось, что власть принадлежит народу, но "народом" являлись только свободные граждане государства-полиса. Не отсюда ли та "двойная мораль", которая столь характерна для политики Запада в отношении других стран?! Одна демократия для внутреннего пользования, другая - на экспорт! Два тысячелетия назад христианство произвело кардинальную ломку социального эгоизма античности. Перед лицом всемогущего и всемилостивого Бога свободный и раб уравнивались в правах. Однако современный Запад, несмотря ни на что, унаследовал именно античное понимание демократии. В значительной мере это связано с тем, что становление капитализма совпало в Западной Европе с сильнейшим религиозным кризисом, в результате которого произошел практически полный разрыв с древней христианской традицией. Кроме того, в эпоху Реформации в европейскую политическую мысль проникла иудейская религиозная идея богоизбранности. Из соединения этих - античных и иудейских - мотивов и возникло в конце концов то специфическое западное понимание демократии, суть которого можно обозначить формулой "демократия для избранных". [c.157] В ХVIII-ХIХ веках эта изначальная нравственная порочность западного либерализма не проявлялась столь явственно, поскольку оттеснялась на задний план идеями гуманизма и терпимости, которые играли ключевую роль в окончательном отрыве Европы от ее исторической религиозной традиции. Однако к концу XX столетия произошло вырождение классического либерализма79. Декадентский либерализм конца нынешнего века совершенно "изжил" свойственную классическому либерализму этическую ориентацию. Буржуазный индивидуализм, для которого помимо эгоизма были свойственны такие позитивные качества, как чувство личного достоинства, самодисциплина, инициатива, расчет на собственные силы и т.п. выродился в примитивный потребительский беспредел. В результате современный либерализм переродился в своего рода "постчеловеческую идеологию", где стержневой идеей является "ideа fiха" создания такой социально-политической системы, которая в идеале могла бы вовсе обходиться без человеческого участия. Отсюда - доведенный до абсурда культ "правового государства", которое может "само собой" решать все вопросы и проблемы, опираясь на некий идеально сформулированный свод законов. При такой постановке проблемы нравственные нормы и моральные принципы отдельной личности не имеют никакого значения. Потому-то современный либерализм и ориентирует человека на потребительское отношение к жизни, пропагандирует низменные страсти, объявляя их "естественными". В обществе происходит девальвация основополагающих нравственных качеств - мужества и бескорыстия, веры и милосердия, чести и жертвенности. Этого совершенно сознательно добиваются закулисные дирижеры - [c.158] таким, лишенным всех качеств индивидуальности человеком легко управлять, манипулируя его страстями... Механизм развала Советского Союза, вся история современной России показывают, что идеологические факторы являются одним из важнейших средств геополитического контроля над пространством. Не будем же наивными: широкое внедрение у нас западных политических и экономических институтов, создание государственной либерально-демократической идеологии, аналогичной западной, нацелено на то, чтобы с помощью либеральных политических и идеологических технологий поставить под контроль все важнейшие общественные и государственные механизмы России. [c.159] Мировоззрение российского возрождения Каков же должен быть ответ России на этот вызов Запада? Единственно достойный ответ заключается в скорейшем создании общенациональной и самобытной патриотической идеологии, которая смогла бы противопоставить мнимым ценностям западного либерализма исконные, традиционные духовные ценности российской цивилизации, соединенные со всеми материально-техническими достижениями "постиндустриального" мира. Мне уже приходилось писать о "четырех ликах современной русской идеи"80. Подводя итог сказанному, отмечу: сегодня в России есть четыре идеи, которые могут претендовать на статус общенациональных. Первая - идея державная. Наш народ всегда стремился иметь сильное государство. Он как бы нутром чуял, что Россия должна быть именно державой, т.е. страной, удерживающей мир от сползания в пучину хаоса и катастроф. Серьезные ученые и политики уже давно пришли к [c.159] пониманию уникальной роли России в сохранении мирового равновесия. Только выводы из этого понимания делали разные. Одни - такие, как Хэлфорд Макиндер - утверждали, что огромный континентальный массив Евразии, занимаемый Россией, есть "сердце мира" и "географическая ось истории", вокруг которой развивается глобальный исторический процесс. Исход борьбы за него решает судьбы мира, поэтому Запад непременно, любыми путями должен ликвидировать "русское господство" над евразийским ядром. Другие - например, русский царь Александр III или Федор Тютчев, один из основателей русской геополитики, больше известный как гениальный поэт - считали, что сохранение духовной, исторической и геополитической уникальности России как раз и есть необходимое условие для гармоничного развития всего мирового сообщества. Тютчев вообще утверждал, что "в мире есть только две реальные силы: Россия и революция". При этом под революцией он разумел разрыв с самобытной народной традицией, духовную деградацию и торжество вульгарного рационализма - т.е. основополагающие черты современного западного общества. От того, какая из этих двух сил возьмет верх, убеждал он современников, зависит путь развития всей человеческой цивилизации на долгие десятилетия, если не на века. Сегодня, конечно, реализация мессианских проектов "глобальной ответственности за судьбы мира" уже не под силу разоренной и обнищавшей России. Сегодня мы остро нуждаемся в исторической передышке, которая позволила бы нашему народу сосредоточиться на решении внутренних проблем и анализе прошлых ошибок. Но и в этом случае нам не обойтись без державной идеи, ибо теперь уже совершенно ясно, что одоления [c.160] внутренней смуты, прочного умиротворения и процветания российское общество может достигнуть только под сенью эффективного государства, "удерживающего" развитие разрушительных тенденций во всех областях. Такого государства, которое одновременно будет достаточно сильным для того, чтобы конструктивно регулировать общественную жизнь, и достаточно демократичным, чтобы исключить рецидивы насилия. Социологические опросы свидетельствуют: сегодня подавляющее большинство россиян понимает и остро чувствует необходимость скорейшего восстановления силы и авторитета государственной власти - с тем, чтобы она была способна навести внутренний порядок в стране и вернуть России утерянный престиж во внешнем мире. Без этого невозможно никакое развитие и уж тем более процветание нашего народа, общества и государства - ни материальное, ни духовное. Вторая идея, особенно активно набирающая силу за последние годы, - идея национальная. Для России - страны, где более 80 процентов составляют этнические русские, это в первую очередь идея спасения самобытной русской цивилизации и возрождения русского народа как станового хребта российской государственности. Между тем, в результате развала СССР и близорукой политики нынешнего российского руководства русский народ разделен искусственными границами, унижен оплевыванием его истории, он просто вырождается. Долго так продолжаться не может. Сегодня это уже поняли многие из тех, кто еще год-два назад каждое упоминание о "русском вопросе" встречал криками: "шовинизм!" и "империализм!" Ведь весьма вероятное сокращение численности русского населения к середине XXI века до 65-70 миллионов человек сделает практически [c.161] невозможным само существование российского государства в его нынешних границах! Однако процесс "умирания" России вряд ли удастся удержать под контролем. Уже сейчас наиболее дальновидные аналитики предупреждают, что по мере обострения демографической катастрофы и деградации общественной морали в стране будет неизбежно нарастать вал русского национализма - ответная реакция великого народа на все более явную угрозу своему существованию. Здесь весьма показателен пример прибалтийских республик: чем ниже процент "коренного населения", тем выше накал ненависти к "оккупантам". Кстати, не кто иной, как Генри Киссинджер заявил еще в 1994 году: "Всякий, кто хоть сколько-нибудь серьезно изучал историю России, знает, что именно русский национализм всегда обеспечивал целостность страны и ее способность справляться с многочисленными врагами и бедами. Теперь же русские потеряли созданную ими огромную империю. Можно ли ожидать какой-то иной реакции на это унижение, нежели взрыв национализма?" Сегодня, пока русские еще составляют подавляющее большинство населения России, мы сохраняем возможность предотвратить грядущие катаклизмы, разработав комплексную программу государственной национальной политики, сформулировав конструктивную идеологию, которая объединит наш народ и направит его энергию в созидательное русло. Если же удельный вес русских в населении, науке, культуре, средствах массовой информации и органах государственного управления будет продолжать сокращаться, то рано или поздно неминуем тот взрыв, о котором говорит Киссинджер. Опыт последних лет недвусмысленно свидетельствует: в ближайшие годы различные партии будут ожесточенно соперничать за право стать [c.162] выразителем национальных интересов русского народа. Тот, кто сумеет этого добиться, станет наиболее перспективной политической силой России в XXI столетии. Третья актуальная идея - идея социальной справедливости. Тяга нашего народа к правде и справедливости общеизвестна. Особенно она обострена сейчас, когда в результате безответственных политических игрищ имущественное расслоение общества достигло невиданных размеров. Это сегодня поняли даже самые ярые сторонники "радикальных реформ". В результате, кажется, не осталось ни одного политика, который бы не поклялся в своей приверженности идеалам социальной справедливости. Непонятно только, почему при таком обилии борцов за народное счастье сам народ продолжает нищать... Четвертая идея - демократическая. Мы должны, наконец, понять: демократия в России - это всерьез и надолго. Нелепо отрицать, что идеалы гражданских и личных свобод в кратчайшее время обрели у нас благотворную почву и массу горячих сторонников. И слава Богу, ибо только с помощью демократических механизмов сегодня можно практически достигнуть того общественного, соборного согласия по важнейшим вопросам нашего бытия, без которого немыслимо одоление смуты. Конечно, на пути российского возрождения еще возможны рецидивы авторитаризма и даже диктатуры. Но уже сегодня совершенно ясно: загнать людей обратно в оковы приказного единомыслия никому не удастся. Любая подобная попытка неминуемо окончится крахом в течение весьма непродолжительного времени. Ибо выйти из того всеобъемлющего кризиса, в котором мы сегодня оказались, можно только общими, добровольно объединенными усилиями всех россиян. [c.163] Соответственно, нам необходимо решительно сменить тот антидемократический образ, который то ли по недомыслию, то ли по недоразумению сложился у патриотической оппозиции за последние годы. Тысячелетняя русская история являет нам многочисленные примеры народовластия - от новгородского вече ХII-ХV веков до казачьего самоуправления начала XX столетия. А рассуждая о благотворности и нравственной высоте русской соборности, смешно не видеть, что установить соборное согласие в обществе "сверху", минуя демократические механизмы народного волеизъявления, совершенно невозможно. Соборность есть цель, а демократия - механизм ее реализации. При этом я имею в виду, конечно, настоящую демократию, а не ту политическую карикатуру на нее, которую мы имеем в современной России. В торжестве цивилизованной демократии - предсказуемой и ответственной - заинтересованы сегодня все: правые и левые, западники и почвенники, консерваторы и либералы... [c.164] ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ВОСТОК - ДЕЛО ТОНКОЕ Наше евразийское географическое положение неизбежно приводит к тому, что мы вплотную сталкиваемся не только с вызовами со стороны Запада, но и со стороны Востока. Причем восточные вызовы не менее сильны и опасны. Речь идет прежде всего о демографическом, экономическом и духовном вызовах, носителями которых являются страны современного Востока. Роль Востока в мировой политике на протяжении текущего столетия неуклонно возрастает. В начале века в ходу был образ "спящего Востока". Затем Восток, вдохновленный русской революцией, проснулся, поднял знамя национально-освободительной борьбы и сбросил иго колониализма. К концу XX столетия он превратился в мощную мировую силу. А век грядущий, по прогнозам некоторых ученых, и вовсе может привести к превращению Азии в центр мировой цивилизации. [c.169] "Да, азиаты мы"? Россия в значительной степени принадлежит Востоку. В этом нет ничего удивительного. Формирование нашего государства проходило в общении и противоборстве как с Западом, так и с Востоком. Впервые молодое русское государство столкнулось с Востоком в лице половцев и других народов Степи уже на заре своей истории. В период татаро-монгольского ига это взаимодействие стало едва ли не определяющим для исторических судеб Руси. Впоследствии, осознав устойчивую враждебность Запада, которая в полной мере проявилась в период Ливонской войны (1558-1583 гг.), Россия устремилась на Восток, в кратчайшие сроки выйдя к берегам Тихого океана, что и сделало ее крупнейшей азиатской державой. Однако в ХVIII - первой половине XIX вв., в период нового увлечения Западом, мы опрометчиво повернулись спиной к Востоку. Русскую политику в этот период если и интересовал Восток, то только Ближний. Отрезвление наступило довольно быстро - после Крымской войны 1853-1856 гг., когда фактически вся Европа выступила единым фронтом против России. Именно тогда государственный канцлер Российской империи А.М.Горчаков провозгласил новый принцип русской политики: "Россия сосредотачивается".[c.169] Но Россия не только сосредотачивалась, она опять повернулась лицом к Азии. И неспроста как раз во второй половине XIX века окончательно оформились границы нашего государства на Среднем и Дальнем Востоке. Но самым ярким свидетельством поворота к Востоку стало, несомненно, строительство великой Транссибирской железнодорожной магистрали. В советское время традиция "поворота к Востоку" не только не прервалась, но получила новые импульсы развития. Именно среди народов Востока советская Россия находила союзников для противостояния нажиму и шантажу Запада. В свою очередь, СССР последовательно выступал защитником и покровителем национально-освободительной борьбы народов "третьего мира" против наследия колониализма. Осознание того фундаментального геополитического факта, что Россия является евразийским государством, оказало огромное влияние на русскую философскую и политическую мысль Х1Х-ХХ веков. Полемика западников и славянофилов (некоторые из них, кстати, называли себя "восточниками"), которая, по сути, проходит через всю историю русской мысли, - наглядное тому подтверждение. Эту особенность очень метко подчеркнул А.И.Герцен, написавший в своих воспоминаниях: "Мы, как Янус или как двуглавый орел, смотрели в разные стороны в то время, как сердце билось одно"81. С поворотом нашей политики к Востоку пробудился интерес к нему и в русской общественной мысли. Наиболее точно это выразил Достоевский. В своем "Дневнике писателя" он провидчески отмечал, что "Россия не в одной только Европе, но и в Азии; потому что русский не только европеец, но и азиат. Мало того: в Азии, может быть, еще больше наших надежд, чем в Европе. Мало того: в грядущих [c.170] судьбах наших, может быть, Азия-то и есть наш главный исход!"82 Слова Достоевского стали названием сборника, вышедшего в 1921 году и ставшего пограничной вехой в осознании русской мыслью значения Азии для будущих судеб России. Сборник назывался "Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев". Авторы сборника - экономист П.Н.Савицкий, лингвист и философ Н.С.Трубецкой, искусствовед П.П.Сувчинский, философ и богослов Г.В.Флоровский и их последователи своими идеями надолго задали тон в осмыслении геополитического положения России. К концу столетия многое в мире изменилось: Восток проснулся. И экономически, и политически он стал другим, обрел историческую инициативу, утерянную в значительной мере благополучным и сытым Западом. Но неизменным осталось одно: Россия, хоть и расчлененная, сохранила свой статус евразийской державы. А это значит, что если мы не хотим потерять историческую перспективу как государство, как самобытная цивилизация и как великий народ - мы должны найти достойные ответы на вызовы Востока. [c.171] Вызов демографический В настоящее время человечество стоит накануне мощного демографического взрыва. Тенденция к быстрому росту численности населения планеты ясно обнаружилась со второй половины нынешнего века. В опубликованном в 1987 году докладе Международной комиссии по окружающей среде и развитию отмечается, что в период с 1950 по 1985 гг. население в мире росло ежегодно на 1,9% по сравнению с 0,8% в полстолетия, предшествующие 1950 г.83 В другом авторитетном документе - докладе Римского клуба, появившемся в 1991 году, приводятся такие данные: "Сегодня население Земли каждые 4-5 дней увеличивается на 1 миллион жителей, то есть ежедневный чистый прирост населения, определяемый как разница между количеством родившихся и умерших, составляет 200 - 250 тыс. человек"84. Демографические прогнозы показывают, что возрастание численности населения в мире будет особенно быстрым в ближайшие десятилетия. Уже упоминавшийся американский профессор П. Кеннеди приводит три варианта прогноза демографической ситуации к 2025 году. Самая низкая возможная численность населения Земли к тому времени будет равна 7,6 млрд. человек. Средняя цифра составляет 8,5 млрд., а самая высокая - 9,4 млрд. жителей планеты. А ко второй половине грядущего века по разным подсчетам землян будет от 10 до 14,5 млрд.85 Иными [c.172] словами, за ближайшие полстолетия население в мире удвоится или даже почти утроится. Судя по расчетам, наибольший прирост населения произойдет в странах Азии и Африки. Например, население Нигерии возрастет с 0,1 млрд. человек в 1991 году до 0,3 млрд. человек в 2025 году, а население Индии составит в 2025 году 1,4 млрд. человек86. Самыми многонаселенными государствами планеты сегодня являются Китай и Индия, в которых проживают соответственно 1,135 млрд. и 835 млн. человек, что составляет около трети всего населения Земли. По прогнозам к 2025 году в каждой из этих стран будет жить почти по 1,5 млрд. человек87. Притом демографические процессы, происходящие в Китае, имеют к России прямое отношение, поскольку мы являемся соседями. Рост численности населения в государстве, граничащем с редко заселенными территориями Сибири и русского Дальнего Востока, создает, независимо от намерений руководства Китайской Народной Республики, мощное демографическое давление на наших границах. Это давление есть серьезнейший геополитический вызов России, ибо одним из важнейших средств контроля территории является демографический контроль. Ни одно государство не может долго контролировать территорию, население которой, лояльное к Центру, не достаточно для того, чтобы обеспечить ее культурное развитие, экономическое освоение и надежную оборону. Поэтому важнейшей заботой любого правительства, желающего сохранить суверенитет над той или иной территорией, во все времена было заселение этой территории своими гражданами. На фоне происходящих в мире процессов демографическая ситуация в России выглядит сегодня просто [c.173] катастрофической. Вопиющим преступлением "постсоветского" режима стала политика тихого геноцида, направленная на уменьшение численности русского и других народов России. На состоявшихся в мае 1997 года парламентских слушаниях по теме "Здоровье нации как фактор обеспечения национальной безопасности России" в докладах специалистов были приведены ужасающие данные. С 1987 по 1996 гг., т.е. в период наибольшего разгула либерал-реформаторов, у нас родилось почти на шесть миллионов детей меньше, чем за предыдущие десять "застойных" лет. При этом рождаемость продолжает падать. Зато растет смертность, уже превысившая рождаемость в 1,7 раза. Более того: ныне каждый третий юноша призывного возраста уже не может служить в армии по состоянию здоровья. В 1985 году - только каждый двадцатый. У 15 процентов призывников имеется "дефицит массы тела". Как тут не согласиться с оценкой, прозвучавшей в докладе председателя комитета Государственной Думы по охране здоровья Н. Герасименко: "Бездействие государства в этой ситуации равносильно преступлению"88. Обеспокоенность демографическим кризисом в России набатом звучала на заседаниях IV Всемирного Русского Народного Собора, проходившего в начале мая 1997 года в Москве под председательством Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II. Главная мысль, главная тревога соборян, представлявших самые различные политические течения, лучше всего выражается фразой: русский народ распят "реформами" на кресте. Причем, понятие "русский демографический крест" - это не художественный образ. Оно уже прочно вошло в социологию и реально отражает такую ситуацию, когда рождаемость не растет при постоянном росте смертности89. [c.174] Оценку демографической ситуации в России как катастрофической дают не только отечественные специалисты, но и западные ученые. Американский демограф К. Хауб прогнозирует уменьшение численности населения России к 2030 году до 123 млн. человек при нарастающей к тому тенденции к старению. По продолжительности жизни он сравнивает нынешнюю Россию с Либерией или с США в начале века. Смертность среди работоспособных мужчин не от естественных причин, составляющая от 25 до 30 %, превышает, по оценке американского ученого, соответствующие показатели в Европе, США и Японии в пять раз!90 Никогда в своей истории в мирное время Россия не несла таких колоссальных человеческих потерь. Специалисты отмечают, что "по мощи ежегодного уничтожения человеческого потенциала российские реформы в два раза превышают силу сталинского режима, сопоставимы с первой мировой войной и уступают лишь интенсивности потерь в период гитлеровского нашествия"91. И даже на этом фоне демографическая ситуация на Дальнем Востоке выглядит удручающей. Дальний Восток, располагающийся на территории свыше 4 млн. кв. км и непосредственно граничащий с гигантским Китаем, имеет население чуть более семи с половиной миллионов человек. А вдобавок к тому с началом шоковых "реформ" регион потерял все существовавшие ранее финансовые льготы, поддерживавшие в советские времена постоянный уровень населения. Сложные климатические условия, отдаленность от центра приводили к тому, что и раньше регион испытывал дефицит населения. Но тогда все же существовала государственная политика, которая позволяла преодолевать эти трудности. Теперь же ворократия, захватавшая власть в [c.175] стране и озабоченная в первую очередь личным обогащением, бросила дальневосточников на произвол судьбы. Факты говорят сами за себя. Так, в период с 1971 по 1990 год 5,6 % приезжавших на Дальний Восток "на заработки" оставались там навсегда. После же 1991 года уезжать из региона стало значительно большее число населения, чем приезжать. В 1994 году туда приехало 254,5 тыс. человек, а покинуло Дальний Восток 370,5 тыс. человек. Всего же население региона с 8 млн. человек в 1992 году сократилось до 7,6 млн. в 1995 году92 и продолжает неумолимо уменьшаться. Особенно тревожно то, что сокращение численности русского населения на Дальнем Востоке происходит на фоне продолжающегося роста населения в сопредельных странах, особенно в Китае. Ведь несмотря на самые жесткие меры ограничения рождаемости в стране, население Китая ежегодно возрастает на 15 млн. человек93. А это - в два раза больше, чем все нынешнее население Дальнего Востока России! Демографический взрыв в развивающихся странах начинает все больше беспокоить и богатые государства Севера. Авторы доклада Римскому клубу особо подчеркивают "усиливающуюся демографическую несбалансированность Севера и Юга"94. Отмечается, что к середине следующего столетия в сегодняшних "промышленно развитых странах" будет проживать менее 20 процентов всего населения Земли. Это неизбежно вызовет массовую миграцию с Юга на Север и Запад. По сути дела переселение уже началось. Мексиканцы массами нелегально проникают в США. Выходцы из стран Африки и Азии направляются в Европу. Приток иммигрантов в богатые страны Запада уже вызывает все большее ужесточение правил въезда в эти государства. [c.176] Авторы Римского клуба обсуждают и пути решения демографической проблемы. Они полагают, что в оказании бедным странам разумной помощи глубоко заинтересованы сами богатые государства. Страны Запада должны "экстренно улучшить экономическую ситуацию в слаборазвитых странах и в то же время принять эффективные меры по контролю за численностью населения"95. Этот доклад был составлен тогда, когда еще существовал Советский Союз, когда наша страна не была разорена рыночным экспериментом. В то время даже подумать о том, что Запад будет решать свои проблемы за счет народов Советского Союза было совершенно невозможно ввиду огромной военной и экономической мощи нашей державы. Сейчас же почти открыто обсуждается "российский" вариант решения демографических проблем. Как сообщает современный исследователь, некоторые западные аналитики всерьез предлагают направить избыток китайского населения "на мирное и эволюционное освоение недозаселенных ареалов Дальнего Востока в контексте развития экономического сотрудничества между Китаем и Россией". И хотя "подобные взгляды еще только на пути к уровню открытых публикаций", они уже "доверительно обсуждаются на семинарах и в частных беседах экспертами и представителями ученого мира"96. Если этот проект уже вовсю обсуждается в ученом мире как реальная возможность, то можно себе представить, на каком уровне проработки он находится в тех закрытых организациях, которые руководят реальной политикой Запада. Для мировой закулисы этот способ "решения" проблемы демографического перенаселения Китая является самым выгодным. Ведь тут достигаются сразу две цели. [c.177] Во-первых, Россия, теряя выход к Тихому океану, в конце концов поневоле возвращается к границам Московского княжества, безвозвратно теряя контроль над стратегически важным ядром евразийского континента. Во-вторых, удается поссорить Россию и Китай - две великие державы, два великих народа, являющихся главными противниками Запада на его пути к мировой гегемонии. Однако есть все основания надеяться, что по такому сценарию события в обозримом будущем развиваться все же не станут. Залогом такой надежды является прежде всего традиция многовековых добрососедских отношений наших стран. Хотя за прошедшие столетия судьбы двух великих народов складывались по-разному, тем не менее отношения взаимопонимания и взаимопомощи все-таки преобладали. А это - хорошая основа для строительства взаимоотношений на ближайшую историческую перспективу. Еще в начале нынешнего века, когда Китай был слаб и экономически, и политически, великий русский ученый Д. И. Менделеев отмечал: "Другие народы совсем исчезли или слились с пришельцами в обстоятельствах и условиях менее тяжких, чем китайские. Их не понимают правильно, когда полагают, что это народ по природе косный и принципиально одряхлевший, ...забывая, что народ этот раньше европейцев изобрел не только письмена и бумагу, но и печать, что он противник войн, великий и передовой земледел, умеющий обходиться без аристократических привилегий, почитающий мудрецов и ученых, добродушный и верный..."97. Предвидя возможность демографического дисбаланса, Д. И. Менделеев полагал, что при избытке населения китайцы "если куда и пойдут, то не к нам в холодные страны, [c.178] а уж скорей в такие теплые места, как Индия, Зондские острова, Австралия". Что в общем-то и происходило в двадцатом столетии. Кстати, сравнивая отношения русских к различным народам Восточной Азии, великий ученый отмечал, что, например, японцы вызывают у нас "неприятные воспоминания", что "для русского коварство и японцы до некоторой степени сливаются". Со свойственной нашему народу незлопамятностью и незлобивостью Менделеев в самый разгар русско-японской войны, в 1904 году писал, что мы со временем простим японцам, как и туркам, их агрессию. Но, добавлял он, такого отношения к ним, как к китайцам, "никогда не будет в России"98. В течение XX века русско-китайские отношения колебались в широком диапазоне от дружбы и союза, памятных нам по словам песни "русский с китайцем братья навек", до открытой вражды и даже вооруженных столкновений на рубеже 60-70-х гг. Однако, как свидетельствуют социологические опросы, дружелюбие в наших отношениях сегодня преобладает. В 1994-1995 гг. Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Российской Академии Наук проводил опрос населения южной части Дальнего Востока России и китайцев, работающих в регионе. Согласно данным этого опроса, "хорошим" свое отношение к китайцам назвали 32% дальневосточников, "отрицательным" - 23%, "безразличным" - 38%. К Китаю в целом "хорошо" относятся более половины опрошенных, "плохо" - менее 13%. Более половины, 58% дальневосточников, не видят ничего предосудительного в пребывании китайцев на территории России. Но все-таки в той или иной степени существование угрозы китайской экспансии признают почти 2/3 русского населения (64 процента)99. [c.179] Китайцы, опрошенные во Владивостоке, оказались еще более терпимыми к русским (но, возможно, не столь искренними, ибо их статус и местонахождение в момент опроса не принимать во внимание нельзя). Среди опрошенных китайцев к России хорошо относятся от 80 до 86%, к русским хорошо относятся от 58 до 62%. Интересно, что в 1995 году почти 2/3 опрошенных китайцев (64%) оценили отношение к ним со стороны русских как "хорошее" и "удовлетворительное". Остаться на постоянное место жительство в России пожелали лишь 18% опрошенных китайцев100. В последнее время наметилось политическое сближение России и Китая с перспективой установления между нашими странами стратегического партнерства. И это далеко не случайно. События, происходящие на международной арене, показывают, что Россию и Китай неумолимо сводит вместе единая историческая судьба. Становится очевидным, что на рубеже тысячелетий Запад, получив долгожданный силовой перевес над всем остальным миром, намерен закрепить свое глобальное лидерство и экономическое процветание любыми средствами. Но в нынешней ситуации сделать это можно лишь за счет других стран. Поэтому специалисты не зря предупреждают, что "Россия и Китай - наипервейшие объекты борьбы в стратегии выживания и процветания так называемого "золотого миллиарда""101. Западу крайне необходимо поставить под контроль колоссальные природные богатства России и одновременно выработать эффективную стратегию сдерживания экономического роста и роста потребления в Китае. Вот почему партнерство России и Китая не носит сиюминутного характера. Как отмечает специалист, "совокупность объективных причин ставит и Россию и [c.180] Китай в долгосрочную оппозицию Западу, независимо от того, хотят этого правящие круги двух держав или нет. Причем, характер причин таков, что весьма вероятно нарастание чрезвычайной жесткости в отношениях России и Китая с Западом"102. При этом мы должны, однако, отдавать себе отчет в том, что в практической политике значение имеют не идеальные побуждения и соображения, а реальная расстановка сил. Чтобы вступать в равноправные отношения и строить взаимовыгодные союзы, Россия должна быть сильной. А это значит, что мы просто обязаны найти адекватный ответ на демографический вызов эпохи. Речь при этом должна идти о проведении всесторонне продуманной государственной демографической политики в соответствии с приоритетами нашей национальной безопасности. Некоторые составляющие элементы такой политики можно назвать уже сейчас. В первую очередь необходимо создать все возможные условия для стимулирования рождаемости. Как минимум, должны быть восстановлены все материальные льготы многодетным семьям, которые существовали в Советском Союзе. Однако политика российского государства по стимулированию рождаемости не должна слепо копировать прежнюю советскую практику. Демографическую политику необходимо освободить от ошибочной национальной индифферентности. Государственная помощь должна быть адресной и направляться в первую очередь туда, где в ней больше всего нуждаются. Не подлежит никакому сомнению, что сегодня в восстановлении демографического потенциала нуждается прежде всего русский народ. И российское государство жизненно заинтересовано в том, чтобы этот потенциал был |как можно быстрее восстановлен, ибо именно русский [c.181] народ составляет становой хребет нашего государства. Равно должны быть заинтересованы в решении этой задачи и все остальные народы России, так как крушение русского национального ядра для подавляющего большинства из них будет означать неизбежную утерю исторической перспективы, деградацию и гибель. А потому на решение именно этой задачи должны быть направлены силы и средства в первую очередь. Кроме материально-финансовых мер, важнейшим фактором стимулирования рождаемости является нравственное воспитание народа. Нужно решительно прекратить развращение молодежи, проводящееся под видом "сексуального воспитания". Высокая рождаемость может быть лишь в стране, в которой существует крепкая семья и четкие представления о нравственных нормах и обязанностях личности. Помимо государственной школы, которая призвана сыграть в нравственном оздоровлении общества важнейшую роль, огромное влияние на эту область человеческого сознания оказывает религия. Поэтому политика государства должна быть направлена на поддержание усилий Русской Православной Церкви и других традиционных для России конфессий по укреплению в обществе нравственных устоев и моральных норм. Наконец, важнейшим элементом в нашем ответе на демографический вызов должно стать восстановление практики государственного стимулирования заселения малонаселенных регионов Сибири и Дальнего Востока. А для этого необходим скоординированный пересмотр транспортных и энергетических тарифов, модернизация систем коммунального хозяйства и региональных льгот. Сегодня только твердолобые "реформаторы" могут не видеть, сколь губительно для России рыночное регулирование тарифов на электроэнергию и транспорт. [c.182] Такая политика мостит путь к геополитической катастрофе, к отторжению от России отдаленных окраинных регионов. А это - путь к расчленению и неминуемой гибели нашего Отечества. [c.183] Вызов экономико-технологический Процессы, происходящие в последние десятилетия в мировой экономике, выявили фундаментальную закономерность - центр экономического развития планеты неумолимо перемещается в Азиатско-Тихоокеанский регион. В обиход даже вошел специальный термин - "тихоокеанская революция", которым обозначают феноменальный экономический рост стран Восточной Азии. В самом деле, если в 1960 году экономика стран Восточной Азии составляла всего 4% мирового ВНП, то уже в 1991 году их совокупный ВНП равнялся 25% - примерно такой же, как у США. А к 2000 году, по прогнозам, он будет около 33%. При этом семь ведущих стран региона имеют 41% мировых банковских активов, тогда как в 1980 г. этот показатель был равен лишь 17%103. Нынешние темпы экономического развития стран региона действительно ошеломляют. С 1990 по 1995 год страны Восточной Азии: Япония, Китай, так называемые "новые индустриальные страны", а также государства, входящие в организацию АСЕАН, - удвоили свой внешнеторговый оборот. Рост ВНП в этих странах составлял в среднем 7% в год, а золотовалютные резервы выросли почти в два раза. [c.184] Список государств с наивысшими темпами роста в 80-е годы возглавляли Китай, Таиланд, Сингапур, Южная Корея, Малайзия, Индонезия, Тайвань. Быстро развивающаяся экономика этих государств создала значительный потенциал и колоссальный по своему объему рынок, зависимость которого от торговли со странами вне Азиатско-Тихоокеанского региона имеет устойчивую тенденцию к сокращению. Уже в 1995 году на долю стран Восточной Азии пришлось 25,6% мирового экспорта и 25% мирового импорта. Одновременно объем внутрирегионального экспорта стран Восточной Азии вырос с 228 млрд. долл. в 1990 году до 516,1 млрд. в 1995 году, а импорта соответственно с 233 млрд. до 499 млрд. Это составляет 39,3% общего объема экспорта и 40,3% объема импорта этих стран, что ярко характеризует растущую независимость региональной хозяйственной структуры104. По расчетам специалистов, к 2020 году таблица мировых экономических лидеров будет вовсе не западной: первое место займет Китай, второе - США, третье - Япония, четвертое - Индия, пятое - Индонезия. Уже сегодня в числе десяти ведущих банков мира нет ни одного американского (восемь японских, один немецкий, один французский), а среди десятки ведущих транснациональных корпораций - лишь три американских, занимающих, причем, не первые места105. Словом, Восток берет экономический реванш. При этом феноменальные темпы развития в девяностые годы продемонстрировала Китайская Народная Республика. Весной 1996 года Китай подвел итоги восьмого пятилетнего плана экономического развития. ВНП страны увеличился за 1991-1995 гг. на 76 % и составил 5,7 трлн. юаней (700 млрд. долл. США). Таким образом, поставленная [c.185] в 1980 году задача четырехкратного увеличения ВНП к 2000 году была выполнена на пять лет раньше. Пятилетка 1991-1995 гг. оказалась периодом самого быстрого развития во всей китайской истории: среднегодовые темпы прироста в экономике составили 11,8 %. А в 1993 году темп прироста ВНП достигал даже 13,4 %106. В итоге перед руководством КНР встала проблема обеспечения снижения темпов роста! Чрезмерно высокие темпы хозяйственного развития создали проблемы для дальнейшего совершенствования экономики, страдающей от диспропорций (слабая инфраструктура, дефицит ряда природных ресурсов и т. п.). Поэтому уже с 1994 года главной задачей экономической политики Китая стала борьба с "перегревом экономики" - так называемая "мягкая посадка". Прежде всего это предполагает сдерживание масштабов инвестиций в основные фонды и ужесточение кредитной политики. В результате руководство Китая добилось постепенного понижения темпов роста ВНП - в 1995 г. прирост составил 10,2, а в 1996 году его удалось снизить до 9,7%107. И с этой задачей справились китайские руководители, а ведь в Гарварде они не обучались! В 1993 году Всемирный банк оценил китайскую экономику как четвертый мировой центр экономического развития наряду с Японией, Германией и США. Согласно последнему исследованию авторитетного американского аналитического центра "Рэнд корпорейшн", к 2015 году по объему ВНП Китай сравняется с США (11-12 трлн. долл.), а военный потенциал КНР составит почти половину американского108. При том не следует забывать, что собственно к китайской цивилизации относится не только континентальный Китай. По всему Азиатско-Тихоокеанскому региону, особенно в странах Восточной Азии, живут 55 миллионов [c.186] этнических китайцев - так называемые "хуацяо". Из четырех азиатских "тигров", которые явили миру "экономическое чудо" в последние три десятилетия, лишь Южная Корея стала национальным исключением. В Гонконге и на Тайване практически все население - китайцы, в Сингапуре китайцев три четверти. Четыре новых восточно-азиатских "тигра" - Малайзия, Таиланд, Индонезия и Филиппины - имеют на своей территории китайские общины, чья финансовая мощь несоизмерима с их численностью. В Таиланде не более 10% китайцев контролируют свыше 80% торгового и промышленного капитала. На Филиппинах китайцы составляют всего лишь 1% населения, но на них приходится 35% промышленного производства страны. В Индонезии китайцев меньше трех процентов, но контролируют они 70% экономики. Китайцы-хуацяо в Малайзии составляют треть населения и держат под контролем практически всю экономику109. Огромный вклад внесли хуацяо в развитие китайской экономики. Им принадлежит около 60% всех инвестиций в народное хозяйство КНР. По некоторым подсчетам, на начальном этапе реформ в 1978-1988 гг. пожертвования хуацяо составили более 800 млн. долл. Специалисты замечают: "Пожалуй, никакие выходцы из других наций не могут соперничать с китайскими в преданности своей исторической родине и желании реальными делами способствовать ее процветанию"110. Весьма красноречивым свидетельством перемещения центра экономического развития в Восточную Азию являются и такие данные: для того, чтобы удвоить валовый продукт на душу населения, Соединенным Штатам в последний раз понадобилось сорок семь лет. Япония это сделала за тридцать три года, Индонезия за семнадцать, [c.187] а Южная Корея всего за десять лет111. Китай же и вовсе, как отмечалось выше, за пятнадцать лет увеличил свой ВНП в четыре раза! На фоне этих глобальных экономических и технологических изменений в странах Восточной Азии так называемые "реформы" в России, продолжающие разрушать экономику государства, выглядят настоящей диверсией против ее национальной безопасности. В 1970 году СССР по величине ВВП занимал второе место в мире после США. В 1980 году он был третьим после США и Японии. Даже после пяти лет горбачевской болтовни, в 1990 году страна была на пятом месте после США, Японии, Китая и Германии. Один год ельцинского разрушения - и Россия в 1992 году уже девятая, еще год - и мы на десятом месте. А падение продолжается. С 1991 по 1995 год ВВП в стране сокращался ежегодно в среднем на 9,9%. Доля России в мировой торговле за эти же годы сократилась с 2,1 до 1,6% по экспорту и с 2,3 до 0,9% по импорту112. С геополитической точки зрения экономика издавна является одним из важнейших средств контроля над пространством. Для того, чтобы надежно контролировать территорию, ее необходимо хозяйственно осваивать и развивать. Но для этого государство должно столь же надежно контролировать экономику собственной страны и управлять его, исходя из национальных интересов. Проведение же в России "реформ" по рецептам, разработанным в МВФ для "банановых республик", привело к тому, что центры, контролирующие наше народное хозяйство, ныне находятся за пределами российского государства. Судите сами. Государство утратило контроль над финансовыми потоками. Капитал уплывает за границу. Идет планомерное [c.188] разграбление страны. На Международном экономическом форуме в Санкт-Петербурге в июне 1997 года говорилось о том, что в одном только 1996 году из России вывезено 22 млрд. долларов, что в десять раз больше всех полученных инвестиций113. Государство утратило контроль над структурой народного хозяйства. Лет пять назад нам объясняли, что одной из первейших и важнейших задач реформы является необходимость экономическими методами победить "теневую экономику", мешавшую нормальному функционированию хозяйственного организма. Ныне даже по оценке Госкомстата объем производства теневой экономики составляет 23-25 процентов ВВП. А на парламентских слушаниях, посвященных проблеме борьбы с преступностью и укреплению правопорядка, первый заместитель министра внутренних дел России П.Маслов привел другие данные: оборот теневой экономики в России составляет 750 трлн. рублей, а ее доля достигает 45 процентов. Зная эти цифры, трудно не согласиться с мнением, что "теневая экономика... не контролируется государством, но зато ее представители контролируют банки, МВД, таможню и даже правительство"114. Государство утратило контроль над продовольственной безопасностью страны. Не зря председатель Аграрной партии России М.И.Лапшин, знающий ситуацию в аграрном хозяйстве не понаслышке, возложил ответственность за развал агрокомплекса на президента и главу правительства. За шесть лет ельцинского правления сбор зерна сократился на 33 млн. тонн; потери по молоку составили 25 млн. тонн; на 7 млн. тонн сократилось производство мяса. В своей статье "Россия утратила продовольственную безопасность" Лапшин пишет: "Российское село - на плахе. И [c.189] палач уже взмахнул топором - откованным на Западе, отточенным в Москве"115. И даже если хорошая погода иногда позволяет крестьянину по некоторым показателям приблизиться к прежнему уровню, то в целом это все равно не может изменить ситуацию. Наконец, государство утратило способность защитить национальную экономическую безопасность. Ведь важнейшим условием экономической безопасности страны является полный и суверенный контроль национального правительства над экономикой страны. Ничего этого при существующем режиме нет и в помине. Экономическими процессами в России управляет Международный валютный фонд... Даже на фоне общероссийской разрухи экономическая деградация российского Дальнего Востока выглядит зловеще. В экономических отношениях России с бурно развивающимися странами АТР задействованы только ресурсодобывающий сектор и ВПК. Доля России в суммарном объеме внешней торговли стран АТР составляет менее одного процента! Доля Дальнего Востока России в интеграционных процессах, происходящих в АТР, является крайне низкой. Дальний Восток экспортирует всего около 3% производимой промышленной продукции!116 Помимо этого, в результате бездумной тарифной и ценовой политики Россия теряет экономический контроль над своими дальневосточными территориями, которые все быстрее вовлекаются в зоны экономического притяжения своих азиатских соседей. Какой же ответ может дать истерзанная экспериментами Россия на экономико-технологический вызов, носителями которого выступают, в первую очередь, страны Восточной Азии? [c.190] Ответ на этот вопрос для необремененного догмами политика лежит на поверхности. Россия должна учесть опыт этих стран. А главный секрет их успехов заключается в том, что ими был найден самобытный ответ на экономический вызов Запада. Главной методологической ошибкой начатых в России реформ явилось отождествление модернизации и вестернизации. Причем, это - та ошибка, которая хуже преступления, ибо она отбросила нашу страну на обочину мировой истории. А ведь в 1991 году уже существовал и демонстрировал свои преимущества восточно-азиатский алгоритм самобытной модернизации - впечатляющий пример того, как на основе национальных традиций можно совершить стратегический прорыв в области технологии. Неслучайно восточно-азиатский капитализм часто называют конфуцианским в противовес западному, который с легкой руки известного немецкого социолога Макса Вебера получил название протестантского. Сформированный конфуцианством менталитет восточно-азиатских народов оказал огромное влияние на экономические успехи стран региона. Многолетний глава Сингапура Ли Куан Ю очень точно отметил, что именно "общинные ценности и практика восточноазиатов - японцев, корейцев, тайваньцев, гонконгцев и сингапурцев - оказалась их большим преимуществом в процессе гонки за Западом"117. Первыми успешно соединили задачи модернизации с традиционными духовными ценностями японцы, отразив это соединение в так называемой "идеологии японизма". Ядро ее составляет лозунг "Вакон - Есай" ("японский дух -западная техника"). Религиозную основу идеология японизма, как отмечают специалисты, представляет собой соединение синтоизма, буддизма и конфуцианства118. [c.191] В основе экономических успехов китайских государств и Южной Кореи лежит органичное соединение традиционных конфуцианских ценностей с задачами хозяйственного реформирования. Одной из характерных черт конфуцианского мышления и связанных с ним представлений об обществе является иерархичность. В конфуцианской традиции общество и государство всегда отождествлялись с патриархальной семьей, равенство в которой не могло существовать просто по определению. Представления о том, что общество и государство образуют иерархическую пирамиду, сохраняются в Восточной Азии в полной мере до сих пор. Так, южнокорейский социолог Ли Кю Тхэ, один из ведущих авторитетов в вопросах национального характера корейцев, пишет: "Иерархичность - способ существования корейца, а выход из иерархической структуры равносилен выходу из корейского общества"119. Конфуцианство всегда очень высоко ценило напряженный систематический труд, самодисциплину и способность к работе в коллективе. Восприятие конфуцианством государства как большой семьи в наше время в странах Восточной Азии было перенесено на отношения в фирме, которые также рассматриваются как отношения в большой патриархальной семье. Такие отношения предполагают не только стремление работника творчески и ответственно относиться к своему делу, но и заботу руководства предприятий и кампаний о своих работниках. Уважительное отношение к власти, законопослушность также являются характерными чертами конфуцианского сознания. В отличие от свойственного западной традиции механистически-враждебного отношения к государству, для стран Восточной Азии характерно органическое воззрение на государство как на защитника [c.192] человека. Уважительное отношение к государству проявляется, например, в Южной Корее в том, что даже рекомендации правительственных органов воспринимаются частным бизнесом как категорические приказы120. Таким образом, идеалы и ценности, свойственные традиционным обществам: коллективизм, уважительное отношение к государству со стороны личности и забота государства о человеке, уважение старших и значение иерархии в обществе, стремление к бесконфликтности и гармонии в социальных отношениях, приоритет дисциплины и порядка, забота о крепости семьи, важность согласия, - это и есть слагаемые феноменальных успехов стран Восточной Азии в экономике и технологии. Трудно не заметить, что такие же идеалы и ценности испокон веков были присущи и русскому народу. Нашему народу всегда было свойственно отношение к труду как к нравственной обязанности, а не только лишь как к способу удовлетворения потребностей. Отсюда трудовой героизм 30-х годов, ударные стройки и творческий порыв в трудовом созидании после Великой Отечественной войны. Для России на протяжении веков были характерны коллективные формы трудовой деятельности: община и артель, бригада, и колхоз. Однако наши "реформаторы", изначально враждебно настроенные к России и всему русскому, стремились, напротив, "вытряхнуть из народа его вековые идеалы", ибо они-то как раз и мешали их эксперименту над Россией. Но опыт восточно-азиатских стран однозначно свидетельствует: экономические успехи придут только тогда, когда мы начнем проводить настоящие хозяйственные реформы на прочном основании справедливости и коллективизма, уважения к человеку труда, заботы государства о [c.193] гражданах и граждан о государстве. Словом, для успеха хозяйственных реформ нужна иная идеология - идеология народного патриотизма, соединяющая "красный" идеал социальной справедливости с "белым" идеалом национально осмысленной любви к Отечеству. Идеология, направленная против "голубого" космополитизма и хищнической эксплуатации дикого рынка. [c.194] Вызов духовный Итак, возрождение России немыслимо без восстановления нашего соборного национального самосознания, которое столетиями формировалось на основе духовных, нравственно-религиозных ценностей. Это - ключ к решению всех проблем: и экономических, и экологических, и демографических, и политических. Ведь бывали же в истории нашего многострадального народа и более тяжелые времена, чем ныне, но, вдохновляемые великими идеалами и целями, наши предки преодолевали все препятствия и раз за разом восстанавливали порушенное недругами Отечество. Вот и сейчас - в разгар очередной смуты - общество чувствует сильнейшую потребность опереться на свои вековые святыни, на свой традиционный, тысячелетний исторический опыт. К сожалению, в современной России такая потребность целенаправленно и жестоко подавляется государственной машиной, оказавшейся в руках людей, чуждых нашим традиционным ценностям и враждебных по отношению к исторической, национальной, тысячелетней России. Между тем многие наши соседи эту потребность в духовном обеспечении государственного строительства стараются удовлетворить максимально полно. [c.195] В первую очередь это относится, конечно, к странам исламского мира. Именно они сумели за последние десятилетия доказать свою способность к самоорганизации, сплоченности и мобилизации на основании самобытных духовных ценностей. За счет чего же им удалось этого достичь? Ответ прост: за счет постоянного воспроизводства объединяющих нацию ценностей через механизм исторической и религиозной традиции. Значение традиции в жизни здорового общества невозможно переоценить. Вбирая в себя многовековой коллективный опыт народного бытия, традиция со временем становится едва ли не главным стержнем национальной государственности, своего рода гарантией его безопасности от разрушительных радикальных перемен и мерилом качества политических, экономических и иных нововведений. Из всех цивилизаций, существующих сегодня на нашей планете, лишь Запад положил в основу своего существования воинственный антитрадиционализм. Да это и не удивительно: в эпоху "победоносного капитализма" с его претензией на универсальность любая национальная традиция, мешающая "золотому тельцу" царствовать над умами и душами людей, всячески третировалась как признак отсталости общества. Но вот сегодня мы видим, как западная цивилизация, которая создала свой потребительский капиталистический "рай" ценой разрушения нравственно-религиозных, традиционных основ человеческого бытия, по целому ряду стратегических параметров начинает проигрывать цивилизациям Востока, сохранившим свой традиционный уклад. И в темпах экономического роста, и в численности населения, и в сплоченности и организованности восточные страны начинают все ощутимее теснить самонадеянный Запад. [c.196] Не секрет, что источником традиции, обеспечивающим ее конструктивное функционирование в обществе, является религия. Сегодня многие социологи фиксируют появление нового феномена в общественном мнении, которое они называют фундаментализацией сознания и которое захватывает практически все конфессии и этносы планеты. В частности, французский социолог Ж. Кепель в своей нашумевшей книге "Всевышний берет реванш", вышедшей в 1991 году, пишет: "Новый религиозный подъем принимает современную форму не для того, чтобы адаптироваться к светским ценностям, но чтобы перестроить общество на священной основе - даже ценой изменения общества, если в этом есть необходимость. Этот подъем проповедует в самых различных формах избавление от неудавшейся модернизации, которую обвиняют в том, что именно она завела в тупик и отдалила людей от Бога"121. В бытовом сознании понятие "фундаментализма" получило устойчивый отрицательный оттенок благодаря тому, что оказалось прочно связанным с политическим терроризмом фанатиков и экстремистов. Между тем "фундаментализация", понимаемая как возврат к многовековой национальной духовной традиции, приводит к результатам безусловно положительным. Это возвращение нравственных норм в отношения между людьми, в отношения власти к индивиду и индивида к власти, сохранение общественной морали, возрождение идеала крепкой семьи и ответственной личности. Она означает, кстати, и построение такой экономической модели, которая соответствовала бы нравственным представлениям общества о справедливости и ценности труда, допустимой степени эксплуатации и социальном обеспечении старости. Возращение к традиционным нормам наиболее ярко проявляется сегодня в странах исламской цивилизации. [c.197] Мудрый Гегель на этот раз оказался не прав, утверждая, что "ислам уже давно сошел со всемирно-исторической арены и возвратился к восточному покою и неподвижности"122. Впрочем, в начале XIX века так оно и было. Однако в настоящее время "исламский фактор" играет в мировой истории все более заметную роль. В июне 1997 года в Анкаре на встрече представителей крупнейших исламских государств: Бангладеш, Египта, Индонезии, Ирана, Малайзии, Нигерии, Пакистана и Турции было объявлено о создании новой международной организации, - "исламской восьмерки". Премьер-министр Турции Эрбакан на встрече заявил, что это событие станет "поворотным пунктом в истории человечества", и исламская восьмерка вскоре будет определять мировую политику123. Сегодня такое заявление кажется всего лишь цветистой восточной риторикой. Но кто может поручиться, что через десятилетие-другое оно не превратится в политическую, экономическую и военную реальность? Для России отношения с исламским миром являются особенно важными. Во-первых, ислам - это вторая по числу верующих конфессия нашего государства, и стабильность в российском обществе не в последнюю очередь зависит от отношений между православными и мусульманами. А недруги России уже использовали и, надо думать, будут еще не раз использовать "исламскую карту" для того, чтобы поссорить российские народы и дестабилизировать ситуацию в стране. Во-вторых, главным условием сохранения нашего влияния в бывших советских республиках Средней Азии и Азербайджане, где ислам является господствующей религией, может быть лишь высокий нравственный авторитет России, отсутствие в ее политике двойных стандартов. [c.198] Наконец, в-третьих, в современных условиях, когда США уже вполне откровенно стремятся установить свою глобальную гегемонию, Россия и исламский мир просто обречены быть стратегическими союзниками, ибо в равной мере не заинтересованы в таком развитии событий. Это отлично понимают многие политические деятели и аналитики мусульманских стран. Так, например, даже в такой традиционно проамерикански настроенной стране, как Пакистан, влиятельная газета "Муслим" опубликовала недавно статью, автор которой констатирует, что следование Пакистана в фарватере американской политики привело к тому, что "мы выступаем в качестве своего рода рабов Соединенных Штатов". Он подводит и религиозное обоснование под необходимость пересмотреть позицию мусульманских стран, входящих в сферу влияния Соединенных Штатов: "Исходя из того факта, что всемогущий Аллах против однополярного мира, остается определить, на чьей стороне мы стоим в этой сложной исторической ситуации. Будем ли мы и впредь страдать от нашей застарелой привычки угождать Соединенным Штатам любой ценой?"124 К исходу XX столетия становится все более очевидным, что исламский путь - это одна из реальных альтернатив гегемонизму западной цивилизации. Это подтверждается и тем, что для исламского общества неприемлемо само западное понимание демократии. Ислам содержит собственное представление о ценности человеческой личности, о месте человека в обществе, о роли и значении государства и других политических институтов. В противоположность либерально-демократическим странам, узаконившим на своей территории разврат и извращения как проявления "священной свободы выбора", исламские общества заботятся о крепости такого важнейшего [c.199] и древнейшего социального института, как семья. Известный египетский ученый, возглавлявший в свое время Всемирный Исламский университет в Исламабаде, Хаммуда Абдалати пишет: "Ислам считает, что в браке соединяются религиозная добродетель, общественная необходимость и нравственные преимущества"125. Исламские воззрения на общество бесконечно далеки от либеральных. Уважение и почитание старших, забота о младших возводятся в незыблемую норму поведения. Мусульмане любят вспоминать слова пророка Мухаммеда: "Тот, кто не заботится о младших и не уважает старших, - не мусульманин"126. Иерархическая структура общества считается естественной. Исламу чуждо формальное понимание равенства, столь распространенное на Западе, чья иерархия выстроена не по критерию человеческих добродетелей, а по объему денежного мешка. Исламской цивилизации присущ приоритет коллективисткого начала над индивидуальным, что приводит к тому, что чрезвычайно большое внимание уделяется проблеме социальной справедливости. Поэтому неудивительно, что одним из важнейших институтов в мусульманских странах является община. Тот же Абдалати пишет: "Сущность исламской общины берет начало из принципов умеренности, образцового поведения, единства цели, взаимности чувств, сплоченности и беспристрастности"127. Исламу чужды западные механистические воззрения на государство. Западная доктрина рассматривает государство как неизбежное зло. А как таковое, оно должно побольше спать, дабы не мешать добрым клеркам и бюргерам зарабатывать деньги, в лучшем случае - обязано служить "ночным сторожем" их честно нажитого добра. Исламу же - как, впрочем, и православию - свойственно [c.200] органическое воззрение на государство как на защитника справедливости и мира. Иначе и быть не может, ибо подобно христианству, мусульманская доктрина вводит четкое нравственное измерение власти: власть дается от Бога, а значит, всякий правитель несет ответственность перед Богом и людьми. Как пишет египетский ученый, "в исламе руководство - это прежде всего обязанность, испытание и огромная ответственность"128. Не подлежит сомнению, что отношение к государству в России, русский взгляд на роль государства в обществе гораздо более схожи с исламскими воззрениями, нежели с западными. Государство в представлении русского народа никогда не было безликой силой, но предметом заботы каждой личности, которая, в свою очередь, справедливо ожидала ответной отеческой заботы со стороны государства. Эта схожесть во многом предопределяет тот ответ на вызов религиозного традиционализма, который должна дать Россия на рубеже нового тысячелетия. Суть его заключается в том, что лишь полномасштабный и осмысленный возврат к собственной национальной, духовной традиции может обеспечить нам необходимую нравственную и мировоззренческую базу для стратегического рывка в "постиндустриальный" мир. [c.201] Еще не все потеряно... Подробно говорить о том, каким будет грядущий русский традиционализм, пока преждевременно. Тем не менее, некоторые его характерные черты можно уверенно предвидеть уже сейчас. "Русский быт, - писал митрополит Иоанн, - на протяжении многих столетий характеризуется сильнейшей тягой к воплощению во всем своем многообразии религиозно-нравственного идеала... Русский взгляд на мир веками основывался на фундаментальной идее, предполагающей осмысление жизни как всеобщего совместного служения евангельским идеалам добра, правды, милосердия, жертвенности и сострадания"129. Это возвышенное представление о смысле бытия русский народ пронес через все беды и лишения XX столетия, равных которым, пожалуй, не знает история человечества. И вот теперь нас стараются лишить самобытного национального мировоззрения, пытаясь заменить его рекламой кока-колы и культом доллара. Поэтому не нужно быть провидцем, чтобы предсказать, что первоочередные меры по возрождению традиционной основы русской жизни должны включать в себя: В области государственной - возрождение единой, централизованной российской державы в ее естественных [c.202] геополитических границах. Строгое единство государственного устроения. Отказ от искусственного, доведенного до абсурда "разделения" властей, парализующего их деятельность взаимными интригами и противоборством. Демократическую соборность управления, предполагающую наличие на всех уровнях власти коллективных органов (советов, думских собраний, соборов и т.п.), осуществляющих по мере необходимости совещательные, контрольные, представительные и законодательные функции. Усиление сословно-профессионального (учителя, врачи, рабочие, крестьяне, военнослужащие) или сословно-территориального характера представительства. В области хозяйствнно-экономической - восстановление отношения к труду как к служению, имеющему непреходящую нравственную ценность, а не как к средству заработка, обогащения или удовлетворения прихотей. Решительное пресечение всех попыток превратить российское общество в "общество потребления", внедрить в общественное сознание "идеалы" обогащения любой ценой, потребления как главной цели общественного развития. Возрождение реальной многоукладности хозяйства, основанной на действительном равноправии форм собственности при тщательнейшем соблюдении принципа социальной справедливости. Аналогичные меры должны быть предприняты и в других ключевых областях нашей общественной и государственной жизни. Вряд ли стоит их здесь перечислять - они уже не раз обсуждались в патриотической печати. И вообще, в сказанном выше нет ничего нового: все это не раз звучало в выступлениях политиков и общественных деятелей, религиозных иерархов и мастеров культуры. Достаточно назвать такие громкие имена, как митрополит Иоанн, академик Шафаревич, писатели Юрий Бондарев, Валентин Распутин, Василий Белов и многие другие... [c.203] Пора, пока не поздно, приступить к реальному воплощению в жизнь этих идей. Однако политика нынешних властителей России последовательно и сознательно направлена на разрушение традиций. Оно и не мудрено. Проводя антинародную политику, режим не может не быть враждебным к укорененным в народе идеалам. Более того, эта враждебность неизбежно переносится и на социальные институты, воспроизводящие традиционные российские ценности. Вот почему Кремль спокойно взирает на то, как разрушается школа, гибнет армия, а молодежь развращается культом легкой наживы, жестокости и насилия, порнографии и вседозволенности... Между тем вся история русской геополитики показывает, что наша страна всегда стремилась устанавливать и осуществлять контроль над той или иной территорией при помощи, в первую очередь, духовно-нравственных средств. Русская школа геополитической мысли отличается от англо-американской и немецкой прежде всего тем, что именно этот фактор контроля над пространством русские мыслители ставили во главу угла. Не параллели и меридианы, не очертания береговой линии, не удобства ведения войны, а цивилизационная близость и духовное родство народов всегда являлись приоритетами в русских геополитических проектах. История учит нас, что самой прочной формой контроля территории является контроль духовно-нравственный и идеологический. Но для того, чтобы он стал возможен, необходимо духовное пробуждение народа, возрождение традиций и традиционных институтов в российском обществе. Именно в этом залог успешных ответов на все вызовы современной эпохи. Иначе мы рискуем навсегда утратить историческую инициативу, окончательно скатившись в разряд "младших партнеров" богатого и сильного Запада или - с течением времени - богатого и сильного Востока. [c.204] ЧАСТЬ ПЯТАЯ ОТВЕТ РОССИИ Диалектика возможности и действительности такова, что в современном мире имеются зачатки бесконечного количества вариантов будущего развития. Какая из возможностей станет действительностью - не в последнюю очередь зависит от расстановки политических сил, их активности, умения использовать в своих интересах закономерности общественного развития и противоречия в лагере противников. [c.208] Глядя правде в глаза Вот уже который год Россия не может выбраться из жесточайшего системного кризиса. В результате для ослабленной страны наиболее перспективные модели развития становятся труднодостижимыми. С нами уже перестают считаться по многим международным проблемам. Поэтому гневные тирады президента в адрес Запада, которые нам время от времени преподносят средства массовой информации, свидетельствуют лишь о том, что он теряет чувство реальности. Увы, сегодня практических возможностей влиять на невыгодное развитие ситуации у нашего государства становится все меньше. Но, несмотря на разруху, у России еще есть силы для достойных ответов на вызовы эпохи. Такими ответами в первую очередь могут стать: внедрение модели устойчивого развития, как ответ на глобальные экологические, технологические и демографические вызовы современности, и борьба за многополюсную модель мироустройства, как ответ на геополитический вызов "нового мирового порядка". Активные действия по этим направлениям соответствуют стратегическим интересам нашего государства. Следовательно, именно эти варианты развития должны быть положены в основу концепции национальной безопасности России. [c.209] Особенно важно то обстоятельство, что, стремясь к осуществлению этих сценариев развития международного сообщества, Россия будет преследовать не только свои узконациональные интересы, а послужит всему человечеству. Ибо это как раз тот случай, когда интересы России совпадают с интересами подавляющего большинства народов и стран. На таком пути за нами будет правда и справедливость. Значит - Россия вновь обретет тот нравственный авторитет, которым она по праву обладала в течение долгих столетий и который был растрачен в последние годы радикал-демократами, превратившими великую державу в жалкую побирушку. [c.210] ЧАСТЬ ПЯТАЯ ОТВЕТ РОССИИ Диалектика возможности и действительности такова, что в современном мире имеются зачатки бесконечного количества вариантов будущего развития. Какая из возможностей станет действительностью - не в последнюю очередь зависит от расстановки политических сил, их активности, умения использовать в своих интересах закономерности общественного развития и противоречия в лагере противников. [c.208] Глядя правде в глаза Вот уже который год Россия не может выбраться из жесточайшего системного кризиса. В результате для ослабленной страны наиболее перспективные модели развития становятся труднодостижимыми. С нами уже перестают считаться по многим международным проблемам. Поэтому гневные тирады президента в адрес Запада, которые нам время от времени преподносят средства массовой информации, свидетельствуют лишь о том, что он теряет чувство реальности. Увы, сегодня практических возможностей влиять на невыгодное развитие ситуации у нашего государства становится все меньше. Но, несмотря на разруху, у России еще есть силы для достойных ответов на вызовы эпохи. Такими ответами в первую очередь могут стать: внедрение модели устойчивого развития, как ответ на глобальные экологические, технологические и демографические вызовы современности, и борьба за многополюсную модель мироустройства, как ответ на геополитический вызов "нового мирового порядка". Активные действия по этим направлениям соответствуют стратегическим интересам нашего государства. Следовательно, именно эти варианты развития должны быть положены в основу концепции национальной безопасности России. [c.209] Особенно важно то обстоятельство, что, стремясь к осуществлению этих сценариев развития международного сообщества, Россия будет преследовать не только свои узконациональные интересы, а послужит всему человечеству. Ибо это как раз тот случай, когда интересы России совпадают с интересами подавляющего большинства народов и стран. На таком пути за нами будет правда и справедливость. Значит - Россия вновь обретет тот нравственный авторитет, которым она по праву обладала в течение долгих столетий и который был растрачен в последние годы радикал-демократами, превратившими великую державу в жалкую побирушку. [c.210] Концепция устойчивого развития Сегодня становится все более очевидным, что капитализм, несмотря на внешний блеск, подошел к пределу своих возможностей. Это проявляется, во-первых, в безудержном культе потребительства, который становится его определяющей чертой и, как следствие, в росте бездуховности, безнравственности и аморализма. Человек становится придатком кредитной карточки, которая оказывается универсальным заменителем его личности. "Магнитная карточка станет подлинным протезом индивидуальности, - пишет в своей книге "Линии горизонта" Жак Аттали, бывший директор Европейского банка реконструкции и развития, член знаменитого "Бильдербергского клуба" и один из виднейших идеологов мондиализма. - Она станет полноценным заменителем личности, неким искусственным органом, являющимся одновременно паспортом, чековой книжкой, телефоном и телефаксом... Магнитная карточка станет настоящим "протезом Я" Человека, открывающим ему доступ к универсальному Рынку". "Человек потребляющий" как венец развития цивилизации - это ли не насмешка над природой?! Но и это еще не все. "Однажды, став "протезом самого себя", - продолжает [c.211] Аттали, - человек будет самовоспроизводиться подобно товару. Жизнь станет предметом искусственной фабрикации, носительницей стоимости и объектом рентабельности". Неудивительно, что такой мир окажется "в беспрецедентных масштабах подчинен Закону Денег", при котором "власть измеряется количеством контролируемых денег", а все мировое сообщество жестко контролируется "планетарной политической властью". Таково "светлое капиталистическое завтра", в которое нас усиленно тянут нынешние властители России! Во-вторых, капитализм не утратил своей эксплуататорской сущности и не разрешил противоречия между трудом и капиталом. Все разговоры о "шведском" и прочих "социализмах" - это блеф. Капитализм лишь обострил социальные противоречия. Об этом свидетельствуют, к примеру, данные, которые привел на проходившей в марте 1995 году в Копенгагене Всемирной встрече глав государств и правительств по проблемам социального развития, борьбы с бедностью и социальной несправедливостью эксперт ЮНЕСКО французский профессор И.Сакс. В своем выступлении он сказал: "Каждый пятый на земном шаре страдает от голода. Каждый четвертый не имеет доступа к питьевой воде. Каждый третий живет в условиях крайней нищеты. На 20% самого бедного населения приходится лишь 1,4% мирового валового продукта. Между тем на 20% самого богатого - 84,7%"130. Все это - не что иное как наследие эпохи колониализма. Дело в том, что в XX столетии капитализм превратил базовое противоречие между трудом и капиталом из внутрисистемного в межцивилизационное. Все материальное благополучие крупнейших капиталистических стран основано на бессовестной эксплуатации ресурсов и [c.212] населения стран так называемого "третьего мира". Это привело в настоящий момент к жесткому противостоянию между богатым Севером и нищим Югом, которое все обостряется. Но капитализм был и остается чуждым идее социальной справедливости. В-третьих, к исходу XX столетия стало очевидно, что подчинение всего общественного развития задаче самовозрастания капитала вступает в непримиримое противоречие с задачей продолжения жизни на земле. Об этом с предельной остротой было заявлено в нашумевшем докладе Римского клуба "Пределы роста" (1972 г.). Главный вывод авторов доклада таков: рост потребления в скором времени приведет к экологической катастрофе на планете Земля. [c.213] Две стратегии Какой же должна быть стратегия будущего развития при наличии таких безрадостных прогнозов? На сегодняшний день существуют два альтернативных проекта будущего человечества. Первая стратегия - эгоистическая, по сути неомальтузианская, которая лежит в основе современной политики ведущих капиталистических стран, в особенности США. Она основывается на двух принципах. Первый - ограничение мирового производства в целом и изменение его структуры. Однако ограничение производства осуществляется, главным образом, за счет незападных стран. Яркий тому пример - российские псевдореформы. Взгляните вокруг: экономика разрушена, но нас призывают не унывать - ведь все необходимое нам поставят из-за рубежа. При этом создание рабочих мест на Западе будет оплачено русской нефтью и рудой, нашим газом, лесом и другими невосполнимыми природными ресурсами. [c.214] Другой пример - экологический. Известно, что самый большой ущерб мировой экологии наносят США. Но если проанализировать публикации наших прозападных СМИ, то окажется, что Россия является едва ли не главным виновником ухудшения экологической обстановки в мире. Второй принцип этой стратегии - сохранение нынешней ассиметричной структуры потребления, когда потребительские стандарты западных стран в десятки, и то и в сотни раз превосходят стандарты в остальном мире. Цель этой стратегии очевидна: увековечить деление человечества на благополучный "золотой миллиард" и нищую сырьевую периферию. Важнейшим средством для этого является закрепление военно-политической гегемонии ведущих капиталистических стран в виде формирующегося ныне "нового мирового порядка". Другая стратегия, с трудом пробивающая себе дорогу, базируется не на бессовестном манипулировании страстями людей, а на основе качественного изменения модели производства и потребления. Эта стратегия получила наименование концепции устойчивого развития131. В 70-е-80-е годы экологические проблемы начали активно обсуждаться мировым сообществом. По решению Организации Объединенных Наций была создана Международная комиссия ООН по окружающей среде и развитию, которая поставила вопрос о необходимости поиска новой модели развития цивилизации. В 1987 году был опубликован доклад комиссии "Наше общее будущее", известный как доклад Г.Х. Брундтланд, возглавлявшей ее работу. Именно с тех пор широкое распространение получил термин "устойчивое развитие" ("sustainable development"). Как отметила сама Брундтланд, "международная комиссия пришла к заключению, что устойчивое развитие [c.214] должно составлять основополагающий элемент в глобальной стратегии изменений"132. Премьер-министр Норвегии дала и определение понятию устойчивого развития. На ее взгляд, "устойчивое развитие означает такое использование естественных ресурсов, вложение капиталов, технологический прогресс и институциональные изменения, которые будут покрывать как будущие, так и существующие нужды"133. В декабре 1989 года Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию 44/428, призвавшую провести на уровне глав государств и правительств специальную конференцию, посвященную выработке стратегии устойчивого развития, экологически приемлемого экономического роста. Конференция ООН по окружающей среде и развитию проходила с 3 по 14 июня 1992 года в Бразилии, в городе Рио-де-Жанейро. Весьма показательна своеобразная девальвация оценок решений Конференции в средствах массовой информации стран Запада - от восторженных прогнозов в начале ее работы до более чем критических оценок после ее окончания. Поначалу, например, парижская "Либерасьен", сравнив по исторической значимости форум в Рио-де-Жанейро с конференциями в Версале и Ялте, писала, что она, несомненно, "станет символом начала новой эры". Однако уже на следующий день после закрытия Конференции другая парижская газета "Котидьен де Пари" писала о ней: "Дело на этом своего рода Нюрнбергском процессе ограничилось пережевыванием обвинений в преступлениях против окружающей среды. Виновным был признан Север ввиду того, что его нынешний путь экономического роста является безответственным"134. Такая реакция средств массовой информации стран Запада неудивительна. Именно во время Конференции резко [c.215] негативный отклик в мире и особенно в развивающихся странах получили "особые мнения" США по проблеме сохранения биологического разнообразия планеты и сокращению выбросов двуокиси углерода в атмосферу. Биосфера является не только важнейшим элементом целостного природного комплекса, но и уникальным банком генетических ресурсов, на которых основаны работы по выведению новых сортов растений и пород животных, изысканию новых микроорганизмов и другого генетического материала для биохимических процессов и биотехнологий, созданию лекарственных препаратов. С точки зрения биологического разнообразия особо выделяются тропические страны. По имеющимся оценкам, в тропических лесах, в прибрежных водах тропических стран и в зонах коралловых рифов обитают до двух третей всех биологических видов планеты. С другой стороны, разработка биотехнологических процессов требует очень серьезной научной базы, поэтому она осуществляется в основном в промышленно развитых государствах. При этом существуют огромные возможности применения биотехнологии в растениеводстве, животноводстве, медицине, экологии. Сегодня стоимость продукции, производимой с использованием биотехнологии, оценивается в 4 млрд. долларов, а к 2000 году ожидается ее рост до 40-50 млрд. долларов в год135. Этим объясняется жесткая конкурентная борьба в области биотехнологии между компаниями США, стран Западной Европы и Японии. Складывается своеобразная ситуация, когда генетический материал поступает в основном из развивающихся стран, а выгоды от использования созданных на основе этого материала биотехнологий получают только промышленно развитые государства. Развивающиеся страны [c.216] требуют передачи им части прибыли для проведения мероприятий по сохранению биологического разнообразия или передачи им на льготных условиях новых технологий, созданных на основе их генетических материалов и способных прямо или косвенно содействовать решению вопросов окружающей среды и, следовательно, биологического разнообразия. Принятая на Конференции Конвенция о сохранении биологического разнообразия признавала права каждой страны на свои генетические ресурсы. Это означало усиление позиций развивающихся стран на переговорах с промышленно развитыми государствами о передаче новых технологий, а также введение жесткого контроля за вывозом за рубеж биологических ресурсов. Однако на Конференции США отказались подписывать Конвенцию о сохранении биологического разнообразия, так как это существенно ущемляло бы позиции американских ТНК по выкачиванию биологических ресурсов из развивающихся стран. Поэтому по всем проблемам, связанным с передачей новых технологий, США всегда занимали жесткую позицию и категорически отказывались представлять развивающимся странам эти технологии. США также отказались подписывать соглашение о квотах на выброс двуокиси углерода в атмосферу. Концентрация в атмосфере углекислого газа ведет, как известно, к образованию так называемого парникового эффекта, что вызовет в скором времени глобальное потепление во всем Мире. Введение квот предполагало замедлить этот губительный для планеты процесс. Квотирование выбросов углекислого газа в атмосферу в первую очередь касается Соединенных Штатов Америки, которые потребляют больше всех в мире энергоресурсов и вносят самый большой вклад в загрязнение атмосферы газами. [c.217] Следуя своей излюбленной политике "двойных стандартов", США выступили на Конференции с инициативой подготовки документа по сохранению лесного массива планеты и, в первую очередь, тропических лесов, расположенных, как известно, по большей части на территории стран "третьего мира". Однако развивающиеся страны вполне обоснованно восприняли эту инициативу США как попытку переложить ответственность за стабилизацию и последующее снижение содержания двуокиси углерода в атмосфере на их плечи. Вырубка лесов идет интенсивно по всей планете. В США, например, первичных (девственных) лесов осталось всего 5%136. Как бы то ни было, после конференции концепция устойчивого развития получила широкое признание. Политика двойных стандартов, которую продемонстрировали США в отношении модели устойчивого развития, нанесла серьезный ущерб их престижу в мире. Тогда на Западе пришли к выводу: если без серьезных негативных последствий для своего имиджа развитым странам не удается саботировать внедрение модели устойчивого развития в политическую практику, то нужно возглавить этот процесс и повести его в нужном для себя направлении. Иными словами, наметилась тенденция к выхолащиванию позитивного содержания концепции устойчивого развития, сведению ее к задаче ограничения демографического роста. А поскольку основную часть прироста населения дают развивающиеся страны, то такое, с позволения сказать, "устойчивое развитие" представляет собой все ту же неомальтузианскую стратегию поддержания благополучия Запада за счет Востока, Севера - за счет Юга. Такая политика уже дает свои результаты - среди политической и интеллектуальной элиты усиливается [c.218] негативное отношение к самой идее устойчивого развития. Так, один из современных исследователей отмечает, что стратегия устойчивого развития начинает демонстрировать серьезную внутреннюю уязвимость. Причины этого он видит в ее изначальной расплывчатости, которая со временем так и не обрела концептуальной четкости. По его наблюдениям, происходит "постепенное вырождение стратегии устойчивого развития в пакет различным образом завуалированных предложений о "коррекции народонаселения планеты" (а по сути, универсального геноцида бедняков как своеобразного окончательного решения демографического вопроса)"137. Если такой подход к концепции станет преобладающим, если ведущим капиталистическим странам удастся перестроить ее таким образом, что она будет выгодна только "золотому миллиарду" планеты, то ни о какой устойчивости и ни о каком развитии говорить, конечно, не придется. Первым шагом на пути к устойчивому развитию планеты должно стать изменение образа жизни прежде всего в индустриально развитых странах. США и Запад, вносящие львиную долю в загрязнение атмосферы, должны показать пример ограничения потребления. Если опустошительная для природы и губительная для человека "гонка потребления" не уступит место пониманию человеческих потребностей как функции творческого развития личности, то планету ждет катастрофа, от которой будет невозможно спрятаться ни в горах, ни в морских глубинах. Патриотические силы, как известно, последовательно поддерживают концепцию устойчивого развития. Еще в октябре 1994 года нами в Новосибирске была проведена научная конференция "Реформы в России с позиций концепции устойчивого развития". Состоявшийся в январе [c.219] 1995 года третий съезд КПРФ поддержал стратегию устойчивого развития, которая нашла отражение в программе партии. Мы изначально принимали эту концепцию как модель, приемлемую для всех стран мира. Ее глобальный характер не исключает, а наоборот, предполагает, что каждая страна, каждый народ придет к ее реализации по-своему. В то же время современная ситуация диктует человечеству общую задачу обеспечения гармоничного развития на пути преодоления расточительного характера современной западной цивилизации. На пути всеобщего сбережения природной среды, материальных ресурсов и труда. Такая возможность заключена в объективных тенденциях развития производительных сил, выявленных еще Марксом и все более отчетливо проявляющихся сегодня, ведущих к качественным сдвигам во всех областях жизни. За последние десятилетия коренным образом изменился характер производительного труда. По мере научно-технического прогресса, автоматизации, роботизации и повышения наукоемкости производства создание материального богатства все больше зависит не от продолжительности человеческого труда, а от масштаба контролируемых потоков энергии и информации, от степени научно-технологического совершенства. Производительный труд становится трудом преимущественно интеллектуальным. В силу этого неуклонно повышается вес творческих мотивов и стимулов труда. Из вынужденной необходимости (или даже нравственной обязанности) труд превращается в самоцель, приобретает значимую потребительскую ценность как естественный процесс развития и раскрытия способностей человеческой личности. С превращением силы знания и интеллекта в непосредственную производительную силу в качестве главной основы производства и богатства выступает развитие [c.220] "общественного индивида". Соответственно, главными показателями жизнеспособности общества становятся масштабы вложения ресурсов "в человека" - в науку, образование, культуру. Поэтому и мерой общественного богатства все больше становится не рабочее время и создаваемая в течение его меновая стоимость, а свободное время, необходимое человеку для его непрерывного развития. Происходящая перемена соотношения объективных и субъективных факторов производства, выдвижение на первый план гармонично развитой человеческой личности вступает в вопиющее противоречие с капиталистической формой прогресса и требует качественного изменения господствующих ныне форм производства и потребления. Суть такого изменения - не в свертывании производства и потребления, а в смене их вектора. Круг потребностей человека должен быть понят как совокупность материальных и духовных средств, необходимых творческой, нравственной личности для реализации своих способностей в окружающем мире. Вне такого понимания принцип "от каждого - по способностям, каждому - по потребностям" совпадает с буржуазным идеалом "сверхпотребления" и теряет смысл. Для того, чтобы он обрел свое действительное содержание, на смену социально несправедливой, опустошительной для природы и губительной для человека "гонке потребления" должно прийти понимание человеческих потребностей как функции развития творческих способностей личности. Это необходимым образом повлечет за собой смещение центра тяжести общественного развития в духовную сферу при непрерывном расширении ее диапазона. Вместе с тем устойчивое развитие цивилизации, требующее рациональной экономики, снижения расхода [c.221] да материалов и энергии на душу населения, диктует необходимость усиления общественного характера материального потребления. Следуя этой стратегии, общество обязано обеспечить каждому своему члену стабильный и достойный уровень индивидуального потребления и постоянно расширяющийся, качественно все более разнообразный уровень потребления в сфере общественного, коллективного бытия. Эта задача предполагает глубокую реконструкцию всей инфраструктуры нашей жизни, принципиально новую степень развития системы общественного транспорта, связи и информации, общественного питания, здравоохранения, центров образования и творчества, культурно-эстетического развития и отдыха, клубов, театров, парков, стадионов, музеев, библиотек и т.д. Исходя из анализа современных тенденций развития науки и техники, можно обрисовать и общие контуры технологического базиса устойчивого развития. Для него будут характерны: - дальнейшее совершенствование систем автоматизированного управления, накопления и передачи информации, разработка новых источников энергии и средств ее хранения и передачи, овладение новыми природными процессами, такими как микробиотехнология, тонкая химия; - переход от конвейерного серийного производства к гибкому автоматизированному производству, индивидуализация производства и потребления; - рассредоточение производственных мощностей и деурбанизация на основе совершенствования транспортных и телекоммуникационных систем; - повышенная безопасность как комплексное свойство человеко-машинных систем в единстве его технических, [c.222] социально-психологических и культурно-нравственных аспектов; - новый подход к проектированию технических систем. Повышение их эффективности, гибкости и срока службы, разрешение противоречия между моральным и физическим износом путем постоянной модернизации и перепрофилирования; - преодоление экологических ограничений на основе воссоединения производственных и природовосстановительных процессов в единый технологический комплекс. Если до сих пор природа служила, казалось бы, вечным и неисчерпаемым "колодцем" человеческого труда ("индустриальный" тип технологии), то теперь, наоборот, труд должен превратиться в основу сохранения природной среды ("постиндустриальный" тип технологии). Вместе с тем неравномерный и все более многообразный характер труда, вытекающая отсюда неизбежная технологическая многоукладность объективно обусловливают многообразие форм собственности: общественной, индивидуально-трудовой, частной, - их конкуренцию между собой на почве товарно-денежных отношений. Исторический опыт показал, что необоснованное стремление к тотальному обобществлению оказывает на экономику не менее негативное влияние, чем сохранение частной собственности в тех отраслях, где она уже технологически себя изжила. Не вызывает, однако, сомнений, что решающую роль в технологическом прорыве к модели устойчивого развития сыграет крупномасштабный общественный сектор, регулируемый государством, власть в котором принадлежит трудящемуся большинству народа. В связи с этим нельзя не отметить, что рабочий класс переживает сегодня этап глубокого качественного и структурного обновления. [c.223] С изменением характера производительного труда безвозвратно уходят в прошлое времена, когда производству требовался "человек-винтик". В передовых отраслях производства неуклонно возрастает удельный вес умственною труда, научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки становятся органической частью производства. На этой основе складывается новое ядро рабочею класса - работники производительного физического и умственного труда, объединенные научной организацией производства и современными технологическими процессами, которые требуют высокого уровня интеллектуального и культурного развития... Глобальный, общечеловеческий характер стратегии устойчивого развития не исключает, а наоборот, предполагает, что каждая страна, каждый народ придет к ее реализации по-своему. Будущее человечества не за плоской унификацией, а за единством многообразия, плодотворным взаимодействием самобытных общественных организмов. Именно поэтому мы не вправе смотреть на Россию как на страну без истории. Будущее можно строить только на прочном фундаменте проверенной временем традиции, отчетливо сознавая особенности своего исторического пути, своей судьбы, характер встающих проблем, принципы и цели, которые должны лечь в основу перспективной модели развития. Сегодня, в обстановке социальной смуты и хаоса, России особенно необходима национальная и государственная идея, способная превратиться в материальную силу, объединить вокруг себя все здоровые, патриотические силы, придать осмысленный, целенаправленный характер активности самых широких слоев общества. Мы видим в России особый мир, целый "социальный космос" со своими специфическими [c.224] историческими, геополитическими, мировоззренческими, национальными и экономическими чертами, в которых по-особому преломляются общие закономерности общественного развития. Сегодня этот самобытный организм тяжело болен. Нынешняя Российская Федерация - это не Россия, а обрубок с кровоточащими разорванными связями. Главная причина болезни - попытка капиталистической реставрации, подрывающая материальные и духовные основы общества и государства и все более раскрывающая сущностную несовместимость западной буржуазной цивилизации и цивилизации российской. Капитализм не входит органически в плоть и кровь, в быт, привычки и психологию нашего общества. Однажды он уже втравил Россию в братоубийственную гражданскую войну и. как подтверждает многолетний опыт, не приживается и не приживется на российской почве. Свидетельством тому и те три революции, которые произошли в стране с минимальным временным интервалом: с октября 1905 по октябрь 1917 года. Эти революции показали, что основная часть российского общества была решительно недовольна "недоделанным" российским капитализмом, бурно развившимся в стране после крестьянской реформы 1861 года, посягнувшим на соборные, общинно-коллективистские и духовно-нравственные устои народной жизни. Его-то и не принял весь народ, а не только мятущаяся, радикально настроенная интеллигенция, как пытаются доказывать сегодня ангажированные идеологи режима. Пора этот исторический факт - несовместимость капитализма с народным менталитетом [c.225] россиян - осознать всем тем, у кого ныне в руках политическая власть. Осознать и сделать соответствующие выводы, чтобы не пришлось потом горько сожалеть об упущенных возможностях и "непредвиденных" утратах. Я уже не раз говорил и вновь повторяю: Россия исчерпала свой лимит на революционные восстания. Но это не значит, что россияне согласны на роль жертвенного барана, которого привели на заклание ради благополучия "золотого миллиарда". Если безумствам братоубийственной бойни мы предпочитаем сугубо мирные формы возврата России на путь устойчивого развития, где мерой благополучия станет не самодовольство ворократии в лице так называемых "новых русских", а качество жизни граждан в масштабах всей Российской Федерации, то это вовсе не значит, что в жертву такому миролюбию мы готовы принести коренные жизненные потребности россиян, вписывающиеся в бессмертную формулу прогресса всего человечества: свободное развитие каждого есть условие для свободного развития всех. Бей своих, чтоб чужие боялись Внутри страны главным препятствием на пути превращения концепции устойчивого развития в реальную основу государственной политики является компрадорская олигархия, взлелеянная ельцинским режимом и его заокеанскими хозяевами. Эффективно контролируя ключевые органы государственной власти, она практически безраздельно распоряжается государственным имуществом и финансами, стремясь к своему дальнейшему обогащению наиболее легким путем. На протяжении последних лет об этом с тревогой писали многие видные политики и экономисты. Достаточно [c.226] назвать такие известные имена как С.Глазьев или А.Подберезкин. Наиболее подробно проблема освещена в сборнике "Военная реформа: оценка угроз национальной безопасности России". Большинство аналитиков сходятся в том, что главные опоры и механизмы властвующего положения современной олигархии состоят из следующих звеньев138. Первое. Легализованное решениями "своих людей" в структурах власти, присвоенное в обход всяких норм права и морали государственное имущество. Наиболее масштабные акции по присвоению общенациональной собственности совершались по принципу келейного сговора заинтересованных лиц, затем оформлявшегося "своими людьми" в правительственных постановлениях и президентских указах. Таким образом были присвоены наиболее ценные и важные для национальной безопасности объекты базовых отраслей промышленности, инфраструктуры, телевидения, финансовой системы. Второе. Манипулирование государственными финансами. "Вдувание" бюджетных средств в "свои" коммерческие банки, а также пропускание по "своим" каналам эмитируемых денежных средств и валютных ресурсов государства является излюбленным бизнесом доморощенных финансистов. Даже бюджетный кризис, спровоцированный проводимой денежной политикой, стал источником сверхдоходов. Законодательный запрет на использование прямых кредитов Центрального банка использован дня приватизации денежной эмиссии, которая приобрела форму вексельных кредитов, эмитируемых коммерческими банками под поручительства Минфина. В результате от 20 до 60% бюджетных ассигнований но многим статьям бюджета открыто присваиваются придворными посредниками, а пирамида государственного долг а втянула в себя уже 2/3 кредитных ресурсов. [c.227] Третье. Манипулирование общественным мнением путем установления контроля над основными средствами массовой информации. Фактическое введение цензуры в так называемых "концернах СМИ". Дезинформация, запугивание, оболванивание и деморализация населения стали основными функциями приватизированного телевидения. Четвертое. Плотный контроль за информационной средой Президента. Организована многоуровневая система информации, надежно ограждающая сознание Президента от понимания происходящих процессов и сводящая его действия к озвучиванию и подписыванию чужих решений. Пятое. Создание частных вооруженных формирований в форме разнообразных охранных структур, численность которых уже существенно превышает численность внутренних войск, которые, в свою очередь, разбухают для целей усиления карательного полицейского аппарата. Шестое. Последовательная политическая, моральная и техническая поддержка и бесцеремонные "советы" из-за рубежа; вывоз капитала за рубеж, обустройство "семейных гнезд" за границей. Созданы такие "правила игры", что для удержания хорошего положения необходимо подкупать чиновников, уклоняться от налогов, вывозить капитал за рубеж, искать покровительства у власть имущих, вступать в сговор для захвата ценных объектов государственной собственности и совершать иные аналогичные действия, заставляющие людей исполнять соответствующие роли. Доктрина "шоковой терапии" оправдывает все это как закономерные формы первоначального капиталистического накопления, порожденные хищническим характером массовой приватизации госсобственности. Происходящая в России депопуляция и вырождение вполне здоровых социальных групп являются прямым [c.228] результатом проводившейся экономической политики и ни в коей мере не могут быть объяснены разного рода объективистской терминологической чехардой. Это становится очевидным после простого перечисления основных вех проводившихся "реформ", самым непосредственным образом отразившихся на благосостоянии населения. Они могут быть представлены в виде нескольких последовательных циклов обнищания населения139. Цикл 1. 1992 год. Либерализация цен и обесценивание сбережений граждан. Ошибки, допущенные при либерализации цен (сохранение затратных методик ценообразования, отсутствие эффективных форм контроля за ценообразованием в высокомонополизированных отраслях, попустительство криминализации потребительского рынка и образованию разного рода организационных монополий, невведение механизмов пресечения недобросовестной конкуренции, официальная установка на многократный скачок цен, вызвавшая повышенные инфляционные ожидания, и др.), спровоцировали раскручивание крутой спирали инфляции. Денежная эмиссия за эти годы была направлена на обогащение финансовых посредников, уютно расположившихся между денежными властями и остальным обществом. В 1992-1993 годах они сказочно обогатились на распределении дешевых кредитов, в дальнейшем поднаторели на "прокручивании" средств предприятий и государства. Обесценивание сбережений граждан явилось прямым результатом сознательных решений, принятых органами власти и приведших к утрате населением подавляющей части накопленных доходов. [c.229] Цикл 2. 1992-1995 годы. Утрата большинством населения прав на ранее созданное общенародное имущество, приватизированное в пользу узкой прослойки околовластной олигархии. Масштабная приватизация государственного имущества привела к перераспределению накопленной за десятилетия общенациональной собственности в пользу непосредственных организаторов этой акции, так или иначе связанных с Госкомимуществом и активно участвовавших в разнообразных приватизационных мероприятиях. Не подготовленное к этой акции и плохо информированное население фактически было лишено возможности принимать эффективные решения и вынуждено было сбросить свои приватизационные чеки сомнительным посредникам. Большинство из последних, также не имея достаточной информации для эффективных прямых инвестиций, ограничились перепродажей ваучеров и спекуляций акциями приватизируемых предприятий. В конечном счете, благодаря организованному Госкомимуществом хаотическому перераспределению собственности и возникшему на нем спекулятивному буму, выиграли наиболее информированные - те, кто сам участвовал в организации процесса. Государство имело все возможности для пресечения незаконных махинаций своих чиновников. Это не только не было сделано, но и, наоборот, организаторы приватизационной кампании сами пошли на грубые нарушения закона, реализовав противоречащие законодательству процедуры и механизмы приватизации госимущества. Кампания по узурпации общенационального имущества в пользу узкой группы информированных лиц, связанных с непосредственными организаторами этого процесса, была проведена вполне сознательно. Результатом стала не [c.230] только экспроприация национального богатства и, следовательно, лишение этого богатства подавляющей части населения, но и резкое снижение эффективности производства, обесценивание предприятий. Эти последствия тоже прогнозировались, они были вполне предсказуемы, но оказались сознательно спровоцированы порочной политикой приватизации. Цикл 3. 1993-1994 годы. Обесценивание сбережений и утрата имущества населения в "финансовых пирамидах". Финансовые пирамиды возникли на приватизационной волне спекуляций ваучерами и акциями приватизируемых предприятий. Имевшийся международный опыт позволял легко предсказать их появление, своевременно выработать эффективные механизмы защиты от крупномасштабных мошеннических афер против населения. Однако ничего подобного не было сделано. Напротив, политика государства потворствовала обману населения при помощи рекламы на государственном телевидении, разнообразной поддержки организаций, строивших "ваучерные пирамиды" и узаконивания явно мошеннических спекуляций. Финансовые пирамиды стали еще одним мощным инструментом перераспределения собственности, организованного с огромными потерями для большинства населения. Цикл 4. 1995 год. Резкое снижение реальных доходов населения в результате грубых ошибок в макроэкономической политике. Начиная с 1995 года "жесткая денежная политика" реализовывалась, главным образом, путем снижения доходов населения, прежде всего заработной платы и социальных расходов государства. Осенью 1994 года, в ходе рассмотрения проекта бюджета на 1995 год, руководителями экономическою блока [c.231] правительства было принято административное решение составлять бюджет и прогнозировать параметры доходен, исходя из двухпроцентного уровня среднемесячной инфляции. Сделано это было под давлением МВФ для получения поддержки международных финансовых организации вопреки прогнозам ведущих академических институтов, заключениям экспертов Государственной Думы и даже Министерства экономики, которые сходились на прогнозной оценке среднемесячной инфляции в 5-8 процентов. Неудивительно, что реальные доходы населения и 1996 году снизились, в том числе зарплата и пенсии. Это был результат вполне осознанного выбора тогдашних руководителей экономического блока правительства при полном понимании вероятных последствий. Цикл 5. 1995-1997 годы. Втягивиние сбережений населения в финансирование государственных расходов. Столкнувшись с резким сокращением государственных расходов, правительство встало на путь быстрого наращивания государственного долга, и без того одного из самых больших в мире. Всего за два года была выстроена огромная финансовая пирамида ГКО, поглотившая уже свыше 200 трлн. руб. и всосавшая в себя 70% всех кредитных ресурсов страны, включая вклады населения в Сбербанке. Таким образом, сбережения населения вновь стали главным источником латания дыр, возникающих вследствие просчетов в экономической политике. Цикл 6. 1993-1997 годы. Сокращение производства как ведущее направление макроэкономической стабилизации. С осени 1993 года, когда вершителям проводимой экономической политики была предоставлена полная свобода рук, в качестве главных приоритетов осуществляются: [c.232] массовая приватизация госимущества. выродившаяся к концу 1995 года в келейный раздел наиболее ценных объектов госсобственности между несколькими власть имущими кланами: макроэкономическая стабилизация на основе формального снижения объемов денежной массы как основного инструмента борьбы с инфляцией: демонтаж наиболее действенных инструментов государственного регулирования экономики. Правительство само себя лишило возможностей влиять на эмиссионную и денежно-кредитную политику, отказалось от активной внешнеторговой, промышленной и инвестиционной политики, фактически свернуло научные исследования и прекратило стимулировать научно-технический прогресс, свело бюджетную политику к механическому сокращению расходов и наращиванию государственного долга, приспосабливаясь таким образом к экономическому спаду. Вывод очевиден: только принятие концепции устойчивого развития в качестве фундамента стратегии национальной безопасности России приведет к искомому согласию в обществе. Иными словами, согласие в нашем обществе наступит лишь тогда, когда государственная власть перейдет на идейные позиции народно-патриотических сил. Только в этом случае возможно проведение подлинно национальной политики, являющейся, в свою очередь, залогом грядущего возрождения Великой России. [c.233] Формирование многополюсного мира Развал СССР и Организации Варшавского Договора привели к разрушению прежнего мирового геополитического порядка. Сегодня мир находится в переходном состоянии. Идет поиск новой модели геополитической стабильности, учитывающей новые реалии и новый баланс сил на планете. Некоторые аналитики говорят о современной структуре мира как о "неустоявшейся многополярности"140. Другие о сложной структуре, сочетающей однополярность в военном отношении - доминирование США после войны в Персидском заливе трехполярности, в экономическом отношении - США, Япония и Германия и пятиполярность в организационно-политическом США, Россия, Китай, Англия и Франция141. Не секрет, что в современных переходных условиях многие "центры силы" стремятся упрочить свое положение за счет ослабевшей России, активно проникая в геополитические зоны, традиционно контролировавшиеся нашей страной. Достаточно приглядеться к политике США в Восточной Европе, вслушаться в пантюркистские призывы, раздающиеся в Стамбуле, проанализировать развитие конфликтов на Кавказе, чтобы понять: "вытеснение" России из мировой политики идет полным ходом. [c.234] Каждый из "центров силы" пытается обеспечить в новой расстановке сил на планете свои интересы. Какая же модель геополитической структуры мира в наибольшей степени соответствует интересам России? Ведь именно обеспечение геополитических интересов нашего государства наряду с сохранением стабильности международной системы являются двумя главными принципами, на которых должно строиться участие России в создании нового мирового порядка. Теоретически возможны три модели будущего мироустройства: однополярная, биполярная и многополярная. Все они имеют свои плюсы и минусы с точки зрения интересов России и задач сохранения стабильности мировой политической системы. Пожалуй, можно согласиться с теми, кто считает биполярную модель мироустройства оптимальной для сохранения стабильности современною мира. Такую точку зрения еще в 70-е годы отстаивал американский политолог К.Уольтц. В своей работе "Теория международной политики" (1979 г.) он видел значение биполярности в том, что она минимизирует неопределенность, ибо число участников конфронтации в этой модели резко ограничено142. Схожей точки зрения придерживается известный русский ученый, декан исторического факультета Санкт-Петербургского университета профессор И.Я.Фроянов. Он считает, что "в условиях современного взаимопроницаемого мира наличие многих центров силы может привести к хаосу: раз много точек, много интересов; следовательно, много столкновений. Баланс сил, динамическое равновесие могут быть, только когда на весах две равновеликие чаши. И залог спокойствия планеты заключен в возвращении к двухполярному миру, где одна сторона уравновешивает другую"143. [c.235] Еще один наш соотечественник, профессор В.Б.Тихомиров полагает даже, что "на глобальном уровне мировая общественная система всегда была и остается в нервом приближении биполярной, что проявляется в ее структуре-инварианте". По мнению ученого, однополюсность вообще противоречит законам природы. Мир просто обречен быть биполярным, ибо полюса "должны дополнять друг друга в рамках единства противоположностей"144. Действительно, с точки зрения задачи сохранения и поддержания международной стабильности биполярная модель мирового устройства представляется наиболее приемлемой. Однако с точки зрения интересов России эта модель не выглядит столь привлекательной. Ослабленная, разоренная псевдореформами, Россия сегодня просто не в состоянии стать вторым полюсом мировой структуры. Мы должны смотреть горькой правде в лицо: в современных условиях любая попытка играть по правилам сверхдержавы является полнейшей авантюрой. С одной стороны, у нас нет для этого сил. С другой - такая попытка была бы сейчас лишь на руку нашим геополитическим соперникам. Она позволила бы им - под новыми лозунгами - восстановить единый антироссийский фронт по образцу антисоветскою блока времен "холодной войны". Впрочем, в последнее время все чаще на страницах серьезных научных политологических изданий появляются публикации, в которых прогнозируется скорое выдвижение на роль второго полюса еще одной объективно антизападной силы - Китая145. Однако нам вряд ли стоит всерьез рассчитывать на то, что такая возможность ослабит давление Запада на Россию. Во-первых, если Китай и станет реальным конкурентом западноевропейской цивилизации в глобальном [c.236] масштабе, то случится это отнюдь не в самом близком будущем. Во-вторых, при любом варианте развития ситуации Китай вряд ли сможет самостоятельно стать вторым полюсом нового биполярного мира. Не нужно забывать, что полноценная биполярная модель мироустройства, какой она была, начиная с середины XX века - это не просто раздел мира между противостоящими идеологическими и социально-политическими центрами. С геополитической точки зрения это еще и раздел мира между "морской" и "континентальной" державами. Но ведущей континентальной державой мира была и пока остается контролирующая Евразию Россия. В-третьих, реальным противовесом геополитической диктатуре США и НАТО мог бы стать лишь долговременный стратегический союз между Россией и Китаем. Но в таком союзе - учитывая, что китайская экономика на подъеме, а российская развалена, китайская армия укрепляется, а наша гибнет, - нынешняя Россия вряд ли способна играть роль полноценного партнера. Таким образом, с точки зрения интересов России биполярная модель будущего мироустройства представляется сегодня малоприемлемой. Да и с точки зрения современной расстановки мировых сил такая модель маловероятна. Второй возможной моделью мироустройства является модель однополярного, или униполярного мира, что на практике означает глобальную американскую гегемонию. В США под такой сценарий мирового развития уже давно подведена солидная научная база. Еще в 80-е годы американские ученые Р.Кохейн и Дж.Най разработали теорию "гегемонической стабильности". При этом под гегемонией Р.Кохейн понимал такой порядок международных [c.237] отношений, когда одно государство (разумеется Соединенные Штаты) "является достаточно сильным, чтобы утверждать основные правила, регулирующие межгосударственные отношения, и обладает волей поступать таким образом"146. Однако в то время на пути к вожделенной мировой гегемонии США стояли СССР и его союзники. Но после горбачевской перестройки мирового пространства в пользу США это препятствие было уничтожено. Такой подарок со стороны советской "пятой колонны", по-видимому, поначалу ошеломил американское руководство, и первое время оно еще не решалось открыто взять курс на достижение мировой гегемонии. Ныне всякие церемонии отброшены в сторону. Соединенные Штаты стали откровенно проводить политику, направленную на формирование однополярного мира. "В основе нашей стратегии, - пишет министр обороны США Уильям Коэн в своем докладе президенту и конгрессу за 1997 год, - лежит неоспоримый факт, что, являясь глобальной державой с глобальными интересами, которые необходимо защищать, США должны продолжать активно участвовать во всех мировых делах через дипломатическую, экономическую и военную деятельность". При этом высокопоставленные западные функционеры уже совершенно открыто пропагандируют неизбежность и благотворность такого сценария. Так, своеобразным манифестом, утверждающим претензии Запада во главе с США на господство над всем миром, является опубликованная на страницах журнала "Полис" статья координатора от США в Комитете НАТО по Восточной Европе и России Айры Страуса. Фактически Страус развивает в области международных отношений пресловутый тезис Ф.Фукуямы о [c.238] наступлении "конца истории" в связи с победой институтов и ценностей западного либерализма во всем мире. Страус утверждает - ни более, ни менее, - что "униполярность представляет собой конечную точку эволюции", а наступление эпохи однополярного мира просто "отмечено печатью неизбежности"147. Американский автор настойчиво внушает читателям, что униполярный мир уже наступил, что абсолютно никакой разумной альтернативы господству Запада нет и не будет: единственная альтернатива - всеобщий хаос и глобальная дестабилизация. Анализируя отношение России к однополярному миру и возможные варианты ее поведения в будущем, он с сожалением констатирует, что во времена министерства "лучшего американца" Козырева Россия фактически признавала униполярность во главе с США, а вот в настоящее время все активнее выступает против. При этом г-н Страус совершенно уверен, что Россия все равно абсолютно ничего не сможет противопоставить однополярной модели мироустройства, так как "униполярная интеграция - основная реальность нового мирового порядка"148. Однако самоуверенность американского чиновника носит все-таки напускной характер. Иначе он не обращался бы с увещеванием к представителям прозападно настроенной российской политической и интеллектуальной элиты. "Реакция против униполяризма находится в России еще на своих первоначальных этапах, - пишет Страус. - Она еще может оказаться обратимой, если умеренным россиянам удастся открыть Западу глаза на необходимость введения России в униполь"149. В переводе на обычный язык это означает: "умеренные россияне" должны убедить западных лидеров в том, что им необходимо обеспечить такие же стандарты жизни, как и "золотому миллиарду", и тогда они [c.239] постараются подавить протесты остальных, "неумеренных" россиян, пока Запад будет переваривать огромное геополитическое наследство Российской Империи. Каковы же причины этакого "униполярного зуда" американцев? Основным для США средством установления гегемонии является утверждение их военного присутствия по всему миру. в первую очередь - в ключевых геостратегических районах Европы и в Восточной Азии. Как отмечает известный специалист по геополитике, президент Русского Географического Общества профессор С.Б.Лавров, именно экономическое отставание США на фоне беспрецедентною экономического взлета Китая и новых индустриальных стран Восточной Азии, а также демографический взрыв в исламских государствах и все возрастающее неприятие западных ценностей остальным миром заставляет Запад, во главе США, делать ставку именно на военную силу, чтобы удержать мировое лидерство150. Униполярная модель, т.е. мировой диктат США и НАГО, является для России наиболее невыгодной из всех возможных сценариев мирового развития. Этот тезис вряд ли нужно детально обосновывать. С ним согласны все серьезные политические силы нашего общества. К чему ведет столь любимый американцами униполь, мы видим на примере Сербии и Ирака. Кстати, согласие в неприятии американской диктатуры, существующее среди современной политической элиты России, лишь отражает тенденции изменения отношения к США и Западу в нашем обществе151.[c.240] Третьей возможной формой нового мирового порядка является многополюсная модель мироустройства. Именно к такой модели в настоящее время, по мнению многих специалистов, движется человечество. На это имеется целый ряд объективных причин. Как отмечает один из экспертов, "в основе современного полицентризма, идущего на смену геополитическому противостоянию Восток - Запад, лежит прежде всего распадение мира на соперничающие зоны внутренней экономической интеграции Европейский Союз, Североамериканская зона свободной торговли (НАФТА), зона "большой китайской экономики", Япония и группа стран АСЕАН"152. В формировании многополярности участвуют не только экономические, но и другие факторы. Ведь но сути каждая глобальная экономическая зона составляет также этноцивилизационную и культурную общность. Разрушение биполярной модели мироустройства вызвало, вопреки ожиданиям западных политиков, не стремление к единому центру, а как раз наоборот - активное возвращение к собственным цивилизационным корням. В последнее время по всему миру отчетливо проявляется тенденция к сближению государств, входящих в единые культурно-цивилизационные общности. Многополярность становится реальностью современной мировой системы. Углубляется объединение Европы на основе Маастрихтского договора. Недавно на конференции в Анкаре была создана так называемая "исламская восьмерка" из числа ведущих стран исламской цивилизации. Усиливается интеграция государств АСЕАН, все больше стран Восточной Азии вовлекается в эту организацию. Происходит усиление и отдельных государств - в основном таких, которые сами по себе есть целые цивилизации [c.241] или их крупнейшие представители. В первую очередь это относится к Китаю. Растет значение Индии. Все серьезнее заявляет о себе Бразилия. Словом, говорить о наступившей уже униполярности - значит выдавать желаемое за действительное. Подчеркну еще раз - многополюсная модель мироустройства сегодня в наибольшей степени соответствует интересам России. Именно складывающаяся многополярность должна определять геополитическую стратегию нашего государства. Одни политологи называют такую оптимальную стратегию России "стратегией балансирующей равноудаленности"153, другие - "стратегией равноприближенности"154. Впрочем, сути дела это не меняет. И та, и другая стратегии предполагают, что наилучшей политикой для России будет поддержание динамичного равновесия между основными центрами мировой силы. Только в таких условиях, при взаимном сдерживании этих центров силы, Россия получит возможности для достаточно большого внешнеполитического маневра. Очевидно, что в нынешнем ослабленном состоянии Россия не может вступать в конфронтацию ни с одной из крупнейших мировых сил. Но в то же время мы ни в коем случае не должны попасть в одностороннюю зависимость от какой бы то ни было из них. В отношениях с основными центрами силы нам следует перейти к прагматичной, спокойной и взвешенной политике балансирования между ними, сохраняя по возможности со всеми ровные, партнерские отношения. При этом необходимо четко разграничить сферы жизненно важных интересов и договорится о взаимном невмешательстве в эти сферы. Определить зоны взаимодействия по стратегическим [c.242] вопросам, представляющим долгосрочный взаимный интерес. В целом политика России должна быть нацелена на упрочение многополюсной структуры мира, на противодействие формированию однополярности, т.е. фактической диктатуры США и НАТО. Россия должна поддерживать стремление Германии, Франции, Японии и других стран освободиться из-под опеки США, стать самостоятельными центрами силы, контролирующими цивилизационно близкие регионы. К сожалению, некоторые аналитики выступают против многополярности, полагая, что она несовместима со стабильностью мировой системы. Противники данной модели даже утверждают, что исторический опыт - начиная с 1815 года, когда утвердилась первая многополярная модель, - учит: "Многополярное балансирование с абсолютно неизбежной закономерностью результатировалось в мировые войны"155. Думается, однако, что исторический опыт учит и другому. К мировым войнам привело не многополярное балансирование, а неумение и нежелание определенных сил играть по правилам. Сам по себе баланс сил является объективной, неотъемлемой характеристикой функционирования мировой политической системы. Еще Уинстон Черчилль справедливо отмечал, что баланс сил "не имеет никакого отношения к тем или иным правителям или государствам", что он есть "закон политики, а не простая целесообразность, диктуемая случайными обстоятельствами, симпатиями и антипатиями или иными подобными чувствами"156. Кроме того, нельзя не учитывать, что в современных условиях мощным сдерживающим фактором для развязывания новой мировой войны является оружие [c.243] массового уничтожения. Его наличие гарантирует неминуемую гибель самим поджигателям войны. Так что, несмотря на то, что многополярная модель в сравнении с биполярной, несомненно, усложняет задачу поддержания стабильности в мире, она ни в коем случае не ведет с неизбежностью к тотальной дестабилизации. Таким образом, сравнение трех возможных моделей мироустройства приводит нас к следующим выводам. 1. Биполярная модель будущего мира хотя и является наилучшей с точки зрения поддержания стабильности, но пока маловероятна и не отвечает в современных условиях интересам России. 2. Однополярная модель, к сожалению, более вероятна, но она не только противоречит интересам России, но и не даст стабильности миру. 3. Многополярная модель в наибольшей степени отвечает интересам нашего государства, но усложняет задачу поддержания стабильности на планете. [c.244] Геополитические очертания будущей России В настоящее время с геополитической точки зрения Россия находится в том же положении, что и три с половиной века назад. В стране в полном разгаре смутное время, подобное тому, которое Русь уже переживала в начале XVII века, с характерными для русской смуты чертами: самозванцами, боярскими распрями, вмешательством иноземных государств. Очертания нынешних российских границ тоже за некоторым исключением напоминают те, что были три с половиной столетия назад. Более 350 лет, в течение которых ценой неимоверных усилий, лишений и героизма наших предков была создана великая держава, обеспечивавшая не только безопасность своим народам, но и стабильность и порядок во всем мире, - едва ли не полностью вычеркнуты из нашей истории. Такова страшная цена реформаторского куража горбачевых и ельциных! С признания этого печального геополитического факта необходимо начинать при выработке любой перспективной стратегии нашего развития. Соответственно, имеет смысл попристальнее приглядеться к тому, как развивалась Россия в последние три столетия. Начиная с середины XVII века логика нашего развития была подчинена решению двух важнейших, [c.245] объективно стоявших перед государством задач: обеспечения выхода к морям и обеспечения надежности и безопасности границ. Эти же задачи объективно стоят перед Россией и сегодня. Однако современное положение осложняется тем, что России необходимо одновременно преодолеть внутреннюю смуту и начать собирание земель вокруг себя. При том времени для долгих раздумий современная динамика событий совершенно не оставляет. Какой должна быть в этих условиях последовательность наших действий? За ответом стоит обратиться к великому учителю - истории. Логично предположить: поскольку мы должны в кратчайшие сроки решить те же задачи, которые решались в течение трех последних веков нашей истории, то и последовательность их осуществления должна быть схожей. С известной долей условности и схематизма стратегию восстановления естественного геополитического статуса России можно разделить на три этапа. Первый этап - внутренняя консолидация. Впервые после образования русского централизованного государства важнейшую геополитическую задачу - обеспечение выхода к Балтийскому морю - пытался решить Иван Грозный в ходе Ливонской войны. Ряд факторов тогда не позволили России достичь успеха. Важнейшим препятствием на пути к победе стало отсутствие единства среди политической элиты Московского Царства. Не случайно, что именно в ходе этой войны Иван Грозный учредил знаменитую опричнину - своеобразный инструмент для "чистки" боярской знати. Однако полной консолидации правящего слоя России удалось достичь только Петру Великому. И не случайно именно при нем Россия вернула себе долгожданный выход к Балтике. А вслед за этим стратегическим приобретением последовала, [c.246] как известно, эпоха блестящих успехов русской политики на ниве государственного строительства и международных отношений. Все сказанное выше можно безо всяких изъятий приложить к современной России. Пагубный внутренний раскол - вот главная причина нашей нынешней слабости. Таким образом, первая задача, которая перед нами стоит, - достижение консолидации политических сил. До тех пор, пока политики будут непримиримо враждовать, будет расколото и общество, а следовательно - Россия останется слабой и подверженной внешним влияниям. Можно ли добиться единства? Как это сделать? Таковы существеннейшие проблемы текущей российской политики. Опыт последнего времени показал, что это вполне возможно. Мы имеем как минимум два примера из практики недавнего прошлого, которые показывают путь достижения единства. Первый пример - отношение к расширению НАТО ни восток, которое вызвало активное неприятие во всех слоях российского общества. Народно-патриотические силы страны всегда были решительными противниками расширения НАТО, ибо это наносит ущерб безопасности России. Кстати, весьма показательно, что консолидация состоялась тогда, когда по этому вопросу на нашу точку зрения (точку зрения интересов России) стали все остальные ведущие политические силы страны. Второй пример - отношение к концепции устойчивого развития. КПРФ первая поддержала ее, а затем даже включила в свою партийную программу. Теперь, судя по всему, и правительство начинает активно поддерживать эту идею. То же самое происходит и с концепцией многополярного мира, которая впервые была выдвинута нами еще во времена расцвета капитулянтской политики [c.247] Козырева, а сейчас стала вполне официальной концепцией МИДа. Таким образом, опыт показывает: в идеологическом отношении консолидация общества возможна только на идейной платформе народно-патриотических сил России. Вокруг нее могут объединиться все честные, национально мыслящие, не утерявшие любви к Отечеству государственные и общественные деятели. Только такая консолидация приведет к стабилизации внутриполитической ситуации. А стабильность внутри нашей страны неизбежно приведет к резкому усилению центростремительных тенденций на всем постсоветском пространстве. Второй этап - "собирание земель". Ключевым геополитическим событием трех последних столетий российской истории, предопределившим рост и расширение Государства Российского, было, несомненно, воссоединение Украины с Россией, произошедшее в 1654 году. Это объединение двух братских народов - точнее, двух частей одного народа - стало мощным стимулом развития государства. Восстановление политического единства великороссов, украинцев и белорусов, которое началось после исторической Переяславской Рады, позволило России на протяжении долгих столетий успешно решать внешнеполитические задачи, ибо именно три эти ветви единого русского народа составляли становой хребет могучего российского государства. Сегодня единая русская цивилизация вновь разорвана на три части. Но каждая из них сама по себе обречена на прозябание. Так что проблема нового воссоединения с Белоруссией и Украиной является не просто началом обретения Россией своего естественного геополитического статуса. По сути, это проблема нашей жизнеспособности. От [c.248] того, как она разрешится, зависит, быть или не быть нашей Родине такой, какой она была всегда - уникальной, самобытной и самодостаточной цивилизацией. Именно поэтому второй стратегической задачей - после внутренней консолидации всех здоровых политических сил - является задача нового воссоединения Украины и Белоруссии с Россией. Как показали события последних месяцев, для полноценного союза России и Белоруссии не хватает малого - политической воли со стороны руководства России. Именно правящая ворократия не допускает подлинного воссоединения двух братских народов. Оголтелая антибелорусская кампания продажных СМИ наглядно продемонстрировала, кто есть кто. Этой бесстыдной клеветнической кампанией компрадорская часть правящей элиты и прозападная интеллигенция откровенно показали всему нашему обществу, до какой степени они боятся и ненавидят возрождающуюся Россию. Нет никакого сомнения в том, что подлинной причиной антибелорусской истерии является страх. Страх потерять власть, а с нею и источники баснословных доходов. Страх перед народом, который наконец увидит бесстыдную наготу горе-реформаторов. Ведь Белоруссия, в отличие от России, демонстрирует взвешенный и продуманный подход к реформированию своего народного хозяйства: без нахрапистой "прихватизации", при активной роли государства, с сохранением аграрного сектора. Кроме того, наших радикал-либералов до дрожи пугает так называемый "феномен Лукашенко", внезапный прорыв к вершинам власти молодого, энергичного политика, пользующегося популярностью в народе. Еще одна причина антибелорусской истерии кроется в геополитической плоскости. Это - досада на то, [c.249] что сорвался "блестящий замысел" американских стратегов о создании так называемого черноморо-балтийского санитарного кордона, изолирующего Россию от Европы. Неудивительно, что главными союзниками российских демократов здесь оказались Соединенные Штаты, кровно заинтересованные в дальнейшем падении влияния России на международную политику. В свою очередь, народно-патриотическим силам России необходимо всеми доступными средствами добиваться подлинного союза России и Белоруссии. Это - первый, причем, вполне реальный шаг на пути восстановления геополитического контроля России над евразийским "хартлендом" и залог обеспечения нашей национальной безопасности. Проблема воссоединения России и Украины, увы, намного сложнее. Со времени распада СССР и до настоящего времени наши отношения - не без западной "помощи" - планомерно ухудшались. Причин тому много, но есть две главные. Внешняя: стремление США и Запада полностью оторвать Украину от России и сделать ее буфером между Европой и "непредсказуемой" Москвой. И внутренняя: антироссийская ориентация определенной части нынешней политической элиты Украины. Идеолог многих антироссийских акций Запада, бывший госсекретарь США Г.Киссинджер опубликовал в июне 1996 года в журнале "Ньюсуик" статью, которую уже успели справедливо сравнить с печально известной речью У.Черчилля в Фултоне, ставшей прологом холодной войны157. В ней Киссинджер призывает направить усилия Запада на противодействие "российскому экспансионизму" - так в США называют стремление к воссоединению русского народа. При этом ключевыми звеньями такой антироссийской политики, по его мнению, должны стать [c.250] расширение НАТО на восток и меры, направленные против реинтеграции России и Украины. К сожалению, русофобские идеи Киссинджера - это не просто мнение частного лица. Они уже нашли воплощение в политике администрации США. Американцы начали планомерно сокращать экономическую помощь России и столь же планомерно увеличивать дотации Украине. О значении, которое США придают установлению контроля над Украиной, свидетельствует то, что ныне она занимает третье место (!) по размерам американской помощи после Израиля и Египта158. Американские политологи откровенно высказываются о том, что хотели бы видеть Украину "интегрированной в трансатлантические и западноевропейские структуры". В их представлении противостоящая России Украина должна стать наилучшей гарантией против российского "имперского ренессанса". А потому Соединенные Штаты и впредь будут пытаться всеми средствами оторвать 50-миллионную Украину от 150-миллионной России. Внутренний фактор, препятствующий реинтеграции России и Украины - откровенно прозападная ориентация определенной части украинских политиков и оголтело-антирусская направленность украинских националистов. Кстати, политика Вашингтона в отношении Украины во многом совпадает с идеологическими схемами этих националистов и вытекающими из них намерениями официального Киева "вернуться в Европу" и создать "европейское государство". Кроме того, украинские средства массовой информации активно лепят из России "образ врага". Повышенным спросом на украинском политическом рынке пользуются произведения представителей националистической интеллигенции, в основном выходцев из Галиции, настроенных враждебно в отношении России. [c.251] Однако попытки оторвать Украину от России встречают в украинском обществе сильное сопротивление. Да и политическая элита Украины расколота. Некоторые политологи даже выделяют две самостоятельные украинские политические культуры: "самостийную", ориентированную на Запад, и "малороссийскую", ориентированную на Россию159. "Самостийники", в основном выходцы из Западной Украины, контролируют сегодня многие государственные структуры. "Малороссы", выходцы с востока и юга страны, находятся пока в тени и вынуждены играть но правилам, которые задают украинские националисты. Короче, современная ситуация на Украине во многом напоминает ситуацию накануне Переяславской Рады. Как и тогда, украинская старшина, оторвавшись от своего народа, ориентируется на Запад. Как и тогда, основная масса простого люда с надеждой взирает в сторону Москвы. Пока же правящие круги Украины демонстративно заигрывают с антироссийскими силами. Им противостоят, как и три века назад, два фактора. На стороне России, во-первых, симпатии основной массы братского украинского народа, который прекрасно понимает, что он вместе с великороссами и белорусами принадлежит к единой православной общерусской культуре. Поэтому, быть может. именно "народная дипломатия" является сегодня более надежным средством для постепенного решения вопроса о воссоединении России и Украины, нежели дипломатия официальная. Во-вторых, на стороне России - симпатии украинского воинства. Офицерский корпус, как и триста с лишним лет назад казачество, выступает против ориентации на Запад. Прошедшим летом Украинский центр экономических и политических исследований провел опрос среди тысячи офицеров. Несмотря на то, что часть высшего [c.252] генералитета держит курс на сближение с НАТО, только 12% опрошенных поддерживают их. В то же время 41% опрошенных выступают за внеблоковый статус Украины, а 37% - за интеграцию России, Украины и Белоруссии и создание военного блока наших государств. Две трети опрошенных офицеров негативно оценили деятельность министерства обороны, а действиями Л.Кучмы, как верховного главнокомандующего, недовольна половина офицеров, причем треть опрошенных оценила его "очень негативно"160. В целом, и объективные, и субъективные факторы говорят за то, что воссоединение России и Украины на той или иной основе непременно должно произойти вопреки как внешнему противодействию США и Запада, так и прозападной ориентации некоторых украинских государственных деятелей, которые, подобно российским западникам, не вечно будут править чуждым им по культуре народом. Третий этап - восстановление естественного геополитического статуса России. После того, как будут решены задачи первых двух этапов, России станет по силам достичь главной геополитической цели - восстановить контроль над "хартлендом". Только достижение этой цели сможет обеспечить нашему государству подлинную национальную безопасность. Соответственно, конечной целью российской геополитики должно стать создание какой-либо формы конфедерации, федерации или союза, восстанавливающих единство разорванного геополитического поля, включающего в себя территорию бывшего СССР. Однако в современных условиях, когда центростремительные тенденции еще далеко не преодолены, когда во многих странах так называемого "ближнего зарубежья" у [c.253] власти находятся политические группировки, не ориентирующиеся на союз с Россией, возрождение единого государства на просторах евразийского "хартленда" вряд ли станет событием завтрашнего дня. Поэтому сегодня речь необходимо вести прежде всего не о принципах создания единого государства, а о принципах и формах геополитического контроля над территорией бывшей Российской империи и СССР. Какие же это принципы? Назовем три важнейших. Первый - принцип взаимовыгодности и добровольности. Большинство народов Российской империи вошли в состав единого государства добровольно, зачастую перед лицом опасности со стороны агрессивных соседей. Этот исторический путь взаимовыгодности неизбежно повторится, как бы ни старались наши недруги разжечь подозрительность и ненависть между братскими народами. Повторю еще раз: народно-патриотические силы России являются принципиальными противниками насильственного способа решения геополитических задач. Мы против "бросков на юг", так же, как и на север, запад или восток. "Агрессивность патриотов" - ложь, жупел, которым пугают своих детей г-да демократы. Однако мы полагаем, что Россия должна всячески приветствовать и поддерживать те народы бывшего СССР, которые открыто выступают за тесное сближение с ней. И этим наша позиция отличается от псевдоинтеграционной риторики "демократов". Второй принцип - здоровый государственный прагматизм. Геополитическая стратегия России должна преследовать национальные интересы, а не идеологические химеры типа "нового мышления" или "торжества демократии во всем мире". Должны учитываться все преимущества, риски и опасности, связанные с восстановлением [c.254] российского контроля над евразийским геополитическим ядром. Третий принцип - индивидуальный подход в отношении каждого партнера. Это обусловливается различной степенью культурного тяготения к России стран "ближнего зарубежья", разной ориентацией их властных элит, численностью и влиянием русской диаспоры и другими факторами. Такой подход может значительно ускорить объединительные процессы. Авторы доклада "Возродится ли Союз?", написанного по заказу Совета по внешней и оборонной политике, полагают, например, что "достаточно реальным выглядит сценарий воссоздания в начале нового века - в виде конфедерации - бывшего союзного государства в составе: Россия, Беларусь, Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Армения - с очень большой вероятностью; Украина, Узбекистан, Грузия, Молдавия - со значительной, но не преобладающей вероятностью; Азербайджан, Туркменистан - с еще меньшей вероятностью; Латвия - маловероятно, но не с нулевыми шансами; Эстония и Литва - почти исключено"161. Очевидно, что в любой из предполагаемых форм такой межгосударственный союз уже может претендовать на восстановление контроля над евразийским "сердцем мира". Напомню, что такой контроль над пространством осуществляется при помощи различных форм. Они должны варьироваться в зависимости от культурно-цивилизационной близости той или иной страны, геополитической значимости региона, международной обстановки и наличия средств для осуществления конкретных операций и [c.255] программ. Россия, безусловно, должна уметь использовать все возможные и доступные формы контроля. Перечислим главные из них. Военный контроль не утратил своего значения и продолжает оставаться самым надежным. Речь идет, естественно, не об агрессии и подрывных действиях, а о взаимовыгодном военном сотрудничестве. Необходимо активизировать политику, направленную на создание совместных военных сил, прежде всего войск ПВО и пограничной службы, и размещение на территории соседних дружественных государств российских военных баз. Нужно не свертывать, а активизировать роль России в миротворческих действиях в зонах конфликтов, которые угрожают прежде всего ее собственной безопасности. Наша страна имеет широкие возможности заниматься подготовкой офицерского состава для вооруженных сил наших союзников. Наконец, необходимо предпринять все усилия, чтобы рынок вооружений в странах "ближнего зарубежья" оставался исключительно российским. Политический контроль - еще одна древняя форма контроля территории, активно используемая в современных условиях. Это - поле деятельности прежде всего дипломатии. Усилия российских дипломатов должны быть направлены не на реализацию утопических идей "радикал-реформаторов", а на поддержку пророссийски ориентированных частей национальных элит, на недопущение создания коалиций между государствами на антироссийской основе. Несмотря на хозяйственную разруху в России, у нас сохраняются и значительные возможности экономического контроля. Необходимо в полной мере использовать возможности сохраняющегося единого экономического пространства, взаимной технологической и энергетической зависимости сопредельных территорий... [c.256] Одной из важнейших форм контроля над пространством остается коммуникационный контроль. В нашем случае эта форма особенно актуальна, так как в ближайшие десятилетия на территории бывшего Союза не предвидится никакой альтернативы единой транспортной системе, созданной еще во времена Сталина, Хрущева и Брежнева. Понятно, что в силу чисто географических факторов роль России в этой системе особенно высока. К взаимной выгоде стран "ближнего зарубежья" - не забывая, конечно, и о собственных интересах - Россия может использовать свои транспортные артерии: железнодорожные, морские, речные, автомобильные коммуникации, газо- и нефтепроводы. Огромным ресурсом России является возможность демографического контроля. Многомиллионная русская диаспора в республиках бывшего СССР более чем кто-либо заинтересована в продвижении процесса реинтеграции постсоветского пространства. Защита интересов русской диаспоры - это защита интересов России. Не меньше заинтересованы в воссоединении народов и диаспоры национальных меньшинств в России, ведь в этом залог их собственной безопасности. Важную роль в современных условиях играет информационный контроль. Он связан в первую очередь с борьбой за информационные рынки, которую ведут между собой российские и зарубежные средства массовой информации. Причем, нашим фундаментальным преимуществом в этой борьбе является тот факт, что русский язык продолжает оставаться языком межнационального общения на всем постсоветском пространстве. И такое преимущество глупо, даже преступно не использовать. Но, пожалуй, наиболее прочной формой контроля и главным условием его успешности является культурно-цивилизационный контроль территории, прочность которого [c.257] зависит от общности культурных и бытовых архетипов массового сознания и древности исторических связей. В этой области основы для скорейшей реинтеграции очевидны. Народы на территории распавшегося Союза объединяет опыт многовекового совместного, по большей части мирного рядомжительства (термин Ивана Ильина). Наши отцы и деды общими усилиями разгромили фашистских агрессоров. Кроме того, об умении - и желании - жить совместно свидетельствует огромное количество межнациональных браков. Общая память, общее наследство - в прямом и переносном смысле - не пропадет втуне. Нужно лишь осознанное стремление политиков всеми способами поддержать сохраняющуюся культурную общность народов Российской Империи и Советского Союза. Несомненно, что ни одно из новых независимых государств - бывших советских республик - непосредственно не угрожает России. Главной угрозой национальной безопасности нашей страны являются попытки крупнейших мировых держав, так называемых центров силы, установить свой контроль над постсоветским пространством. На пресечение таких попыток и должно быть в первую очередь направлено геополитическое влияние России на евразийском материке. Но при этом российское правительство, сознающее свою ответственность перед народом и отстаивающее наши национальные интересы - а такое правительство будет рано или поздно создано - должно понять: России незачем стремиться к "жесткому" тотальному контролю над жизненно важным для нее евразийским геополитическим ядром. Более того: грезы о таком контроле являются вредной утопией. Пространство "хартленда" может и должно стать пространством согласия между правительствами и народами [c.258] бывших советских республик. Тогда наши соседи поймут: стремление России обезопасить свои границы, воспрепятствовать проникновению иных центров мировой силы в жизненно важные для нее регионы не угрожает сопредельным государствам, если их собственные действия не направлены против нашей страны. [c.259] "Призрак всемирной борьбы..." Один из наиболее авторитетных современных социологов И.Валлерстайн, прогнозируя тенденции развития мирового сообщества, пишет: "Грядет призрак непреодолимого упадка государственных структур, утративших доверие населения. Грядет призрак глобальной демократизации, порождающей требования радикально изменить систему общемирового распределения. Предстоящие 25-50 лет будут насыщены баталиями по поводу того, как нам быть с этими новыми призраками. Исход дебатов не только неясен, но и в принципе непредсказуем. Ясно лишь то, что это будет всемирная политическая борьба"162. Задолго до прогнозов американского социолога великий русский учений Д.И.Менделеев - на закате своей жизни, в 1904 году, - провидчески писал, что через 100-200 лет в мире будет тесно. Поэтому, предупреждал он, во-первых, нам надо так устраивать свою жизнь, чтобы размножаться быстрее всего человечества, а во-вторых, "необходимо помимо всего быть начеку, не расплываться в миролюбии, быть готовыми встретить внешний отпор", быть страною, "всегда готовою к отпору всякому на нас посягательству, т.е. страной прежде всею военной"163. И громогласно декларируя свое миролюбие, мы в то же время должны помнить этот завет нашего великого мыслителя. Сегодня перед Россией стоит целый комплекс геополитических проблем, тесно связанных с вопросами [c.259] экономического, идеологического, культурного и религиозного характера. Я верю, что мы сумеем их решить. Но для этого необходимо одно непременное условие. Когда-то древнеримский оратор Катон-старший заканчивал все свои выступления фразой: "прежде всего Карфаген должен быть разрушен!" Иными словами, все последующие проблемы могут быть решены лишь в случае решения первоочередной задачи. Такой первоочередной задачей в нынешней политической ситуации является отстранение от власти мафиозно-коррумпированного режима денационализированных радикал-реформаторов. Перефразируя Катона, можно сказать: все геополитические задачи, стоящие перед Россией, могут быть успешно решены, но прежде всего должен быть отстранен от власти режим колониальной ворократии, разоряющий страну. Это непременное условие возрождения России. [c.260] ПРИЛОЖЕНИЕ К сожалению, объем и формат данной книги не позволяют достаточно подробно проиллюстрировать текст картами, схемами и рисунками. Более того, среди открытых отечественных источников практически отсутствуют сколь-либо серьезные картографические работы такого рода. Поэтому автор счел возможным воспользоваться схемами из французского геополитического атласа Atlas Strategique. Geopolitique des rapports de forces dans le monde. Paris, 1988. Будем надеяться, что и в России скоро появятся аналогичные труды, отражающие российскую точку зрения на проблемы современной геополитики. Пока же все желающие более подробно изучить геополитические карты могут сделать это, ознакомившись со следующими изданиями: 1. Atlas of World History. London, 1993. 2. Atlas of Global strategy. Bay Laywrence Freedman. London, 1985 3. Atlas Historique Erasme. Paris, 1984. 4. Foucher M. Fragments d Europe. Atlas de L Europe mediane et orientatale. Paris, 1993. 5. Haushofer К. Geopolitik der Pan-ideen. Berlin, 1931. 6. Spykman N.S. The Geography of the Peace. N.Y., 1944. 7. Atlas of American History. N.Y., 1987. 8. Atlas Historique de la France. Paris, 1985. [c.279]